Свобода есть станцованная необходимость
Анна Тереза Де Керсмакер и Борис Шармац на Лионской биеннале
К исходу второй недели на 20-й Biennale de la danse выступили хореографы-тяжеловесы: новые спектакли представили Анна Тереза Де Керсмакер со своей труппой Rosas и Борис Шармац, возглавляющий Вуппертальский танцтеатр Пины Бауш. Из Лиона — Татьяна Кузнецова.
«Выход наверху» позволяет участникам проявить себя в любом жанре — можно и попеть, и попрыгать, и помузицировать
Фото: Anne Van Aerschot / La Biennale de Lyon
«Выход наверху» позволяет участникам проявить себя в любом жанре — можно и попеть, и попрыгать, и помузицировать
Фото: Anne Van Aerschot / La Biennale de Lyon
В обширной программе лионской Biennale de la danse участвуют авторы разной степени известности. Представлены, кажется, все виды и формы танца: от идущих non-stop часовых представлений, предназначенных в основном для критиков и продюсеров, ищущих свежие балетмейстерские дарования, до дивного исповедального спектакля «Чернила» 59-летнего Димитриса Папаиоанну, вышедшего на сцену впервые за 10 лет. Среди бурного потока новинок понятный ажиотаж вызвали французские премьеры двух всемирно признанных трупп: бельгийской Rosas Анны Терезы Де Керсмакер и бывшей компании Пины Бауш — Вуппертальского танцтеатра, который недавно возглавил французский хореограф Борис Шармац.
У спектакля Де Керсмакер «Выход наверху / после бури» три соавтора: танцовщица Мескерем Мес отвечала за пение, Жан-Мари Аэртс и Карлос Гарбин — за музыку. Последний, тоже танцовщик, еще и за ее исполнение: вариации на тему популярной песни «Walking Blues» он исполнял на гитаре, не покидая рядов танцующих. Судя по обилию, технической удали и пылкой бестолковости танцевальных соло, хореографию спектакля Де Керсмакер, славящаяся минимализмом творческого почерка, тоже отдала на откуп молодежи. Зато в постановке она от своих принципов не отступила: режиссура отличалась безыскусностью. 13 молодых артистов поначалу топтались на месте, замирая в неподвижности и устремляя в зал суровые взоры, потом ходили, бегали, потом падали на планшет. При этом композиция застывших групп усложнялась, темп ускорялся, а танцевальных соло становилось все больше, пока наконец не затанцевали все разом и каждый по-своему.
В соответствии с демократическим трендом свои «15 секунд славы» получил каждый из 13. Однако технический уровень и физическая форма выступавших разительно отличались, так что содержимое мини-вариаций оказалось неровным. Скажем, некий дородный рослый молодец даже сгибался и приседал с видимым трудом, зато пара его коллег наворачивала партерные трюки с перекатами на плечах и вращением на голове с лихостью заправских хип-хоперов. В целом же действо походило на госэкзамен в танцшколе, в ходе которого педагог показывает каждого ученика с наилучшей стороны. А весь курс представляет как дружный коллектив, чему в финале «Выхода наверху» способствовало хоровое исполнение оригинальной версии «Walking Blues», умилившее публику, но не давшее и намека на творческий выход из тьмы банальностей этого спектакля.
Вуппертальский танцтеатр привез свежую постановку Бориса Шармаца «Собор свободы», премьера которой в Германии прошла в настоящем соборе, а французская — в цехе бывшего завода «Фагор», вдоль стен которого в пять рядов разместились зрители. Артисты выходили на исполинский периметр площадки из-за их спин, пробираясь между рядами, иногда застревая перед каким-нибудь бедолагой и вовлекая его в диалог — пантомимный или вербальный. В кульминацию пару десятков зрителей вывели на «сцену», предложив обняться, взяться за руки и водить хоровод, ибо не только духовное, но и физическое единение всех присутствующих составляло основу замысла хореографа.
Воплощение же оказалось обескураживающе схожим с режиссерскими методами Анны Терезы Де Керсмакер: здесь тоже бегали (только на пределе скорости), падали (но со всего маху) и замирали в еще более живописных группах. И тоже использовали актерскую импровизацию: каждый из 24 артистов (вуппертальскую труппу Борис Шармац укрепил танцовщиками своей бывшей компании) действовал по-своему, исходя из заданий хореографа. Скажем, при установке открыть до предела рот и медленно двигаться к центру сцены, глядя в потолок, все действовали по-разному: плавно и широко, судорожно и прерывисто, трагически, патетически, умиленно, робко. И в корчах на полу бились на редкость разнообразно — кто-то просто крутил ногами педали воображаемого велосипеда, а кто-то всерьез имитировал эпилептический припадок. В отличие от наивных юнцов Де Керсмакер, у Шармаца собрались люди опытные, харизматичные, так что смотреть на их самовыражение было занятно и поучительно. Только немолодых, с седыми бородами и глубокими морщинами, актеров Пины Бауш было немного жаль: все-таки до таких физических нагрузок она их не доводила — использовала в основном актерскую исключительность. Но в «Соборе свободы» индивидуальная свобода заключена в строго отмеренные режиссером рамки: тот, кто не захочет бегать, падать, разевать рот и петь «ла-ла-ла», свободен не продлевать контракт.