Предлагает Ольга Волкова
Голуби — это больше, чем мода, это страсть и стиль жизни. Настоящий голубевод, которого неправильно называть голубятником (это для них обидно), в рамках этой страсти может пойти на все. Хороший голубь верхней ценовой планки не имеет; и иной голубевод, не видящий жизни без данного конкретного голубя, способен голодать сам и заставить голодать своих близких, лишь бы накопить десять-двадцать-тридцать и так далее тысяч долларов на нужную ему птичку. Мало того — иной голубевод способен птичку даже украсть. Словом, страсть к голубям сравнима с тягой к казино и даже с алкоголизмом.
Содержание голубей в городе — дело нервное. Голубятни в виде отдельно стоящего двухэтажного сарайчика становятся все более редкими — ожесточение нравов привело к тому, что так вот запросто оставлять птиц стало довольно опасно. Так что голубятню надо строить либо за забором загородного дома, либо на чердаке дома городского. Часто остальные жильцы дома даже не подозревают, что у них на чердаке живет целая птичья стая. А что — голуби не топочут, не орут нечеловеческим голосом, а когда их выпускают полетать, они взмывают вверх и порхают себе в поднебесье, не вызывая ничьих нареканий. Впрочем, в свете птичьего гриппа сейчас многие вообще своих птах на волю не пускают — это им не очень полезно, но куда лучше, чем подцепить грипп.
Голубей в нашей стране принялись разводить около тысячи лет назад. Впрочем, тогда все это имело несколько извращенный вид: голубей разводили не ради них самих, а в целях тренировки охотничьих соколов. Это ужасно; к счастью, довольно быстро голубей стали любить не как наживку, а как таковых... Вроде бы первыми у нас завелись кружистые голуби — это когда целые стаи всем скопом предпочитали летать только направо или только налево. Потом появились более продвинутые стаи, выписывавшие в небесах символы бесконечности, восьмерки. А еще потом, веке в ХVI, в Россию прибыли самые потрясающие голуби на свете — турманы.
Турманы умеют кувыркаться. Их никто этому не учит — страсть к кувыркам заложена в этих удивительно глазастых птицах природой. Особо ловкие кувыркаются почти до самой земли. К сожалению, некоторые так увлекаются своими фокусами, что не успевают вовремя выйти из пике и разбиваются насмерть.
Большим любителем голубей был граф Орлов. К тому же он был еще и большим селекционером. Он вывел орловских бородунов — черных голубей с белыми пятнышками, а также ленточных турманов с белой ленточкой на черном хвосте. Революция не простила им чрезмерного аристократизма — барскую фанаберию вывели под корень. Теперь приходится восстанавливать.
Сколько всего на свете пород голубей — неизвестно. У нас — около трех-четырех сотен; впрочем, каждый серьезный голубевод пытается сказать свое слово, поэтому работа над улучшением и изменением пород не закончится, наверное, никогда. Я уж не говорю о выведении принципиально новой породы — того, кому это удается, вся голубеводческая общественность мира потом долго носит на руках.
Голуби живут парами, и пары эти они составляют на всю жизнь. Поэтому украденный голубь так и норовит вернуться домой, туда, где его ждет любовь до гроба. Впрочем, овдовев, голубь не впадает в лебединую верность, а быстро заводит себе новую вечную любовь.
Среди голубей самые лучшие летуны — почтовые. Они пролетают тысячи километров и практически всегда находят родной дом. Иногда они возвращаются и через несколько лет, когда хозяин давно их оплакал. А вот из голубя-павлина летун тот еще — у него такой кружевной хвост, что он и ходит едва-едва, а уж летает вообще как утюг. Вот таких никуда и не выпускают — они просто созданы быть обедом котам и воронам.
Самым древним считается дамасский голубь — породе около пяти тысяч лет. Он очень большой и глазастый, к тому же в его облике есть что-то хищное. У азиатского турмана и тульского чеграша лапки мохнаты до полной невозможности, так что птица постоянно сама себе наступает на ноги. Курчавый голубь и правда курчав, дутыш — надут...
Тому, кто никогда не имел дела с голубями, но очень хочет, стоит начать карьеру голубевода с наиболее стойких пород — таких, как тульский чеграш или московский монах. Это стойкие птицы, способные выдержать даже самую неумелую любовь, к тому же им вполне годится наш неприятный климат. Однако даже таких стойких голубей лучше на Птичьем рынке не покупать — особенно новичку: на Птичке и специалисты то и дело попадают на больных голубей. Самое разумное — обратиться в Московский клуб голубеводов: там вам в зависимости от выбранной вами породы порекомендуют, к кому, в какой питомник лучше пойти за птичками. Специалисты утверждают, что чистой радостью голуби остаются до тех пор, пока их у вас не больше двух десятков. Когда поголовье птиц растет, хозяин перестает узнавать их всех в лицо.
Владеть голубями можно и совершенно неорганизованно — в смысле не вступая ни в какой клуб или общество. Но это, во-первых, затруднит межголубеводческое общение в виде обмена опытом, новостями и птицами, а во-вторых, без помощи клуба довольно сложно попасть на выставки. Если не помешают какие-нибудь очередные птичьи неприятности, то ближайшая голубиная выставка случится в Москве в декабре или январе, а пока многие наши голубеводы собираются Германию — там выставка будет 20 ноября.
По выставкам голуби путешествуют в клетках, и это просто. Гораздо сложнее обустроить их стационарно: готовых, выпущенных на заводе голубятен в природе не существует, каждому голубеводу их приходится устраивать самостоятельно, исходя из собственных возможностей. Словом, голубятни варьируются от ящика, прибитого к балкону, до особняка, выстроенного по спецзаказу. А голубям в принципе все равно — главное, чтобы не было сквозняков, чтобы в их домик не смогли пролезть вороны и чтобы на каждую пару голубей приходилось не меньше одного кубического метра личного пространства.
Изначально голуби явились из южных краев, потому холод им не нравится. Идеальная температура в голубятне — плюс 20. Впрочем, жару они тоже не любят, так что в зной их лучше не выпускать в небо, а поливать дома водичкой. Особенно плохо жару переносят толстые голуби — все как у людей.
В свободное от питания и полетов время голуби заняты воркованием и поцелуями. Они без ума друг от друга; да, если хозяин так уж к ним пристает — они могут и его поцеловать, не проблема. Но сами они предпочли бы себе подобных. Так что мы лишние на их празднике жизни. Нам остается только восторг от полета турмана, или гордость за скорость почтаря, или удивление пышности павлина. То есть чистое, бескорыстное наслаждение безупречной красотой.