концерт рок
В Московском театре эстрады состоялся концерт британской рок-группы Van Der Graaf Generator. Вместе с другими многочисленными поклонниками арт-рока воссоединение легендарной группы, записавшей новый альбом после почти 30-летнего перерыва, наблюдала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Лишние билеты на единственный московский концерт Van Der Graaf Generator спрашивали еще на противоположной стороне моста. Российские меломаны всегда трепетно относились к прогрессив-року. Но концерт Van Der Graaf Generator все равно событие из ряда вон выходящее. Хотя бы потому, что стиль группы, распавшейся в 1978 году и воссоединившейся только сейчас, избежал всех тех метаморфоз, которым неизбежно подверглась музыка их современников и единомышленников в 80-е. В отличие от Genesis, они не превратились в поп-группу. В отличие от King Crimson, избежали влияния "новой волны" и не ушли в совсем уж эзотерические звуковые эксперименты. И, наконец, в отличие от многих других живых рок-легенд, не превратились пусть и в виртуозных, но всего лишь исполнителей некогда сочиненных ими вещей.
Van Der Graaf вновь объединился не ради славы или денег, свое воссоединение музыканты не афишировали вплоть до выхода альбома и не обещают, что за "Present" последуют новые записи и концертные туры. Они просто вновь захотели сыграть вместе и посмотреть, что получится,— так что им нет нужды модернизироваться или, напротив, заботиться о том, чтобы соответствовать сложившимся еще 30 лет назад представлениям своих фанатов.
Впрочем, на московском концерте группа исполнила не только вещи с нового альбома (почти полностью инструментального), но почти все классические композиции. Что позволило оценить как виртуозность музыкантов "золотого состава", так и совершенно уникальный вокал лидера группы, Питера Хэммила. Van Der Graaf Generator — едва ли не единственная семидесятническая рок-группа, обходящаяся почти без гитарных партий, и это при том, что местами звук VDGG достигает почти хард-роковых мощностей и группу даже называли предтечей хэви-метала. Основная мощь звучания достигается электроорганом, ударными, а также разнообразными флейтами и саксофонами, которыми был буквально увешан Дэйв Джексон, на московском концерте не преминувший продемонстрировать свой коронный номер, игру на двух саксофонах одновременно. Когда после первого вступления хрупкий седовласый Хэммил вышел к микрофону и начал петь, стало даже страшно — а вдруг его вокал затеряется в этих звуковых лабиринтах? Но среди всей замысловатой музыкальной архитектуры, которую возводили инструменталисты группы, Питер Хэммил существовал столь же привычно, как в родовом замке. Арт-роковая музыка и вправду напрашивается на избитые архитектурные метафоры — в ней чудятся какие-то грандиозные замки и соборы. Но, пожалуй, только у Van Der Graaf Generator эта архитектура обрела достойного обитателя. Трудно не вспомнить некогда написанную Питером Хэммилом оперу по "Падению дома Ашеров" Эдгара По, в которой он сам исполнял партии не только Родерика Ашера, но и населяющих дом призраков.
Невероятно подвижный и гибкий голос Хэммила, уходящий во вкрадчивый полушепот и срывающийся на крик, взмывающий к оперной патетике, а местами отдающий декадентским кабаре, завораживает так, как завораживали впечатлительных зрителей былых эпох шекспировские монологи в исполнении великих трагиков, заставлявшие особо чувствительных особ падать в обмороки. Но при этом в самом господине Хэммиле нет ничего нарочито театрального: его вокал — часть музыки, а не шоу. Кажется, что он даже испытывает некоторую неловкость, стоя на сцене. Во всяком случае, во время инструментальных партий он порывисто расхаживал по сцене за спинами своих музыкантов, то и дело подбирая что-то с пола и засовывая в карманы, чуть ли не вприпрыжку бегал то к клавишным, то к гитарам, на которых он играл в нескольких номерах, а перед микрофоном показывал все признаки крайнего нервного напряжения — отнюдь не наигранного, но весьма эффектного.
Питер Хэммил, несомненно, один из величайших рок-вокалистов. Уникальность VDGG во многом определяется именно его голосом, за интонациями которого следует музыка. Именно этот необычайно драматический и сугубо личный тон не дал Van Der Graaf впасть в ту помпезность, которой порой грешил арт-рок, и стать старомодными подобно всем, кто слишком всерьез воспринимает свою миссию говорить исключительно о вечном, возвышенном и светлом. Тем не менее удивительный московский концерт Van Der Graaf Generator был, возможно, самым аутентичным прогрессивом, который доводилось слушать московским меломанам. И показался частью какой-то почти утраченной культурной традиции. К середине 70-х рок достиг той глубины и сложности, которая сделала его сопоставимым с классикой. Альбомы Van Der Graaf Generator с почти получасовыми треками, прозвучавшими на московском концерте, напоминают не столько сборники песен, сколько какие-нибудь кантаты, мессы или оперы. Но в отличие от классики, рок возможен только в авторском исполнении. Воссоединение Van Der Graaf — редчайший случай оценить эту некогда блистательную, но обреченную на вымирание традицию: мало кто из рок-музыкантов следующих поколений захотел и смог ее продолжить.