фестиваль искусство
В Ницце завершился VII Фестиваль русского искусства и кино (см. Ъ от 21 и 22 октября). На закрытии феста устроили европейскую премьеру "Кракатука" московской "Фабрики искусств" — театрально-циркового представления режиссера Андрея Могучего, которое успело прокатиться по провинциальным российским циркам, но до сих пор не показано в Москве. Из Ниццы — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Обычно фестиваль в Ницце не выходит за стены местного Национального театра: двух его сцен и театрального кафе оказывается достаточно, чтобы утолить голод обитателей столицы Лазурного берега по русской культуре. Но "Кракатук" — случай особый. Ни в одно театральное здание в мире этот предназначенный для цирковой арены спектакль не влезет. Поэтому его играли в "Пале Никайя", самом большом концертном зале побережья. Традиционная любовь французов к цирку сделала свое дело, и на обоих гастрольных представлениях 3,5-тысячный зал был забит до отказа. Кстати, смена пространства с циркового на концертное — зрители сидели не вокруг "арены", а полукругом — пошла "Кракатуку" на пользу: на фоне черноты задника многокрасочное действо оказалось гораздо красивее, чем на фоне сотен лиц зрителей с противоположных трибун.
Вообще, год проката по провинциальным циркам и переезд во Францию сослужил спектаклю добрую службу. Премьера в Цирке на Фонтанке в Петербурге, сыгранная в июне прошлого года, прошла не слишком удачно, и пресса у "Кракатука" была кислой (см., к примеру, Ъ от 18 июня 2004 года). Правда, все отдавали должное неуемной фантазии петербургского театрального художника Александра Шишкина, придумавшего ошеломительное разнообразие костюмов, объектов и приспособлений. Но одним критикам показалось, что представлению, жанр которого был обозначен как "цирк-театр", не хватило жесткого действенного стержня и что изобретательная и по-настоящему оригинальная для России постановка Андрея Могучего разменялась на трюки. Другие, напротив, жаловались на неточное исполнение цирковых номеров, на то, что на арену цирка выпустили непрофессионалов.
Молодые цирковые актеры, в свое время собранные продюсером Олегом Чесноковым по всей стране, за год окрепли и набрались опыта. Поэтому стершиеся на премьере из-за неуверенного исполнения цирковые номера теперь стали хорошо видны, а сам спектакль собрался и поджался. О том, что световое и звуковое оборудование в "Пале Никайя" не чета тульскому и даже питерскому цирку, рассказывать нет нужды. Собственно говоря, теперь можно прекратить и дискуссии о жанровой принадлежности "Кракатука" — театр ли это в цирке, цирк в театре или театр-цирк где угодно. Представление Андрея Могучего — отличное шоу, использующее приемы театра, цирка, видеопроекцию, хореографию и клоунаду.
У этого шоу всем известная литературная и музыкальная основа — новелла Гофмана "Щелкунчик и Мышиный король" и музыка Чайковского. При этом сюжет переосмыслен в современном духе: главная героиня, сегодняшняя девочка Маша, ставит пластинку со старой сказкой и попадает в мир, населенный не только мышами и куклами, но и компьютерными мутантами, а Дроссельмейер, являющийся здесь одновременно и мышиным королем, руководит не войском грызунов, а лабораторией по высокотехнологичному зомбированию — поэтому у Щелкунчика в решающий драматический момент вместо головы оказывается телевизор, с которого на Машу смотрит огромный равнодушный глаз. По Андрею Могучему, возврат из компьютерного мира в реальность невозможен, и финальный полет Маши и Принца на кораблике, сделанном из газеты, смотрится не больше чем эффектный цирковой трюк.
Впрочем, в секреты изготовления хорошего шоу входит умение вовремя отказаться от железной логики или глубин мысли в пользу зрелищности и спецэффектов. Их в "Кракатуке" предостаточно: опускающиеся из-под купола на арену гости семейного праздника в прологе, воздушный балет красных мышей, пионеры-негры с барабанами, играющие с публикой огромные плюшевые зайцы, смешная многоязычная логорея Дроссельмейера в исполнении известного клоуна Анвара Либабова, заливающая всю арену в финале пена, в которой приглашают искупаться всех желающих. Наконец, собственно цирковые номера — эквилибр с огромным кубом, прыжки на батуте, полеты воздушных гимнастов. Французскую публику впечатлили не только номера, но и то, что самые опасные лирические полеты влюбленной пары исполнялись с чисто русской отчаянной беззаботностью — без страховки.
Приглашение "Кракатука" было, как говорится, рискованным и сильным имиджевым ходом в пользу России. Дело в том, что от фестивалей подобного рода зарубежная публика ждет либо чего-то полупонятного про страдания и русскую душу (на нынешнем фестивале русские театры играли Достоевского и Платонова), либо экзотического многонационального фольклора, включая советский (к услугам зрителей на закончившемся фесте был Северный народный хор и бабушки-певуньи из коми-пермяцкой деревни). Теоретически ехать с таким вот "Кракатуком" во Францию, где есть "Цирк дю Солей", "Цирк Иси", Жером Дешамп, Филипп Жанти и прочие мастера эстетского, нового цирка, это все равно что тащить в Америку русский мюзикл или в Бразилию — карнавал со Дня города. Так что бурная, продолжительная овация, случившаяся в "Пале Никайя", стоила дороже, чем все обычные знаки восхищения русской культурой.