гастроли танец
В Кремлевском дворце прошел концерт Грузинского национального балета, который в этом году справляет свое 60-летие. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА убедилась, что стать настоящим кавказским долгожителем ансамблю могут помешать только художественные реформы.
Название Грузинский национальный балет ансамбль Сухишвили--Рамишвили получил в независимой Грузии, чтобы избавиться от старого советского имени — Государственный академический ансамбль народного танца Грузинской ССР. Но, как и все подобные коллективы, организованные еще в сталинские времена яркими творцами-диктаторами, во всем мире он известен по именам создателей — Илико Сухишвили и Нино Рамишвили. Потому что лицо этих ансамблей определяли балетмейстеры (в России — Игорь Моисеев и Надежда Надеждина, на Украине — Павел Вирский), а подлинного фольклора в программах оставалось ровно столько, сколько требовалось хореографам, чтобы выдать собственные композиции за народное творчество.
В 1945 году Илико Сухишвили это удалось с легкостью: если верить грузинскому преданию, в тиши высокого партийного кабинета он в одиночку отплясал все танцы первой программы будущего коллектива, уверив идеологов, что это — чистейший фольклор, и тут же получил разрешение на создание ансамбля. "Сухишвильцы" оказались одним из самых успешных советских проектов: с 1948 года они исколесили 88 стран, дали свыше девяти тысяч концертов и принесли советской стране валюты не меньше, чем прославленные "моисеевцы". После смерти четы основателей (Илико умер в 1985-м, его жена Нино — в 2000 году) ансамбль унаследовали их потомки: сын Тенгиз стал худруком, его жена Инга — балетмейстером-репетитором, внук Илико — главным балетмейстером, а внучка Нино — художником по костюмам и продюсером. Судя по гастролям в Кремлевском дворце, процветающему семейному предприятию грозит лишь одна опасность — творческая активность балетмейстера-внука.
Концерт "сухишвильцев" распался на две равные части. В первом отделении показывали номера основателей, ставшие национальной классикой. И несмотря на облезлый задник и намеренно скупой антураж (сцену украшал лишь оркестр из восьми человек, загнанный в дальний левый угол), выглядели они сущей феерией. Ювелирно просчитанная композиция танцев, роскошное изобилие сценических рисунков, контрасты аристократической сдержанности и неистового темперамента не оставляли зрителям ни малейших шансов расслабиться — всеобщее возбуждение росло от номера к номеру. На неистовом "Хевсурули", когда кремлевская сцена превратилась в поле боя, к воплям грузинской диаспоры присоединилась и корреспондент Ъ: даже в присяжном рецензенте может проснуться нечто первобытное, когда два джигита в сумасшедшем темпе вращаются на коленях, не прекращая рубки на саблях, и искры, высекаемые грозными клинками, осыпают их бешеный ход по кругу. А как благороден был "Картули" — знаменитая любовная дуэль, в которой статный красавец, бесшумно семеня легкими ногами в стремительных гасмах, вызывает на танец своевольную прелестницу. А сколько торжественного достоинства в многолюдном осетинском "Симде" — когда длинная череда джигитов, раскинув руки в черных черкессках, нависает над строем белоснежных красавиц, томно прикрывающих лица стыдливым движением рук. А лукавые кинто с бутылками на головах, словно сошедшие с вывесок Пиросмани; а безумный перепляс "Шеджибри" с дикими бруни — двойными турами в воздухе с падением на колени и отчаянными скачками на пальцах — словом, если бы на первом отделении концерт закончился, ни единой капли дегтя не попало бы в грузинскую бочку меда.
Но второе отделение состояло из произведений Илико Сухишвили-младшего. Молодой хореограф явно отдавал себе отчет, что переплюнуть гениальных деда с бабкой ему не удастся. Ставку он сделал на модернизацию, придумав одарить грузинских женщин мужскими движениями. Идея вполне в духе времени — в конце концов, современные грузинки вышли на первые роли даже в политике. Да и бабушка хореографа отличалась решительностью — именно она первая оделась в мужской костюм и успешно соперничала с мужчинами в танце. Но внук-балетмейстер и художница-внучка на творческий радикализм оказались неспособны. Придуманные ими женщины-травести, выделывающие чаквры и гасмы в шальварчиках, длинных легких юбках и туфельках на каблуках, приобрели непоправимо попсовый вид даже в воинственном "Хоруми". К тому же бедные грузинки явно не понимают, что им делать в изменившихся обстоятельствах — то ли шаловливо стрелять глазками, то ли напускать суровый вид.
Все новые номера — что мужские, что женские, что смешанные — сделаны по лекалам мюзикла: неизменный выход шеренгами, массовое отбарабанивание комбинаций, несколько сольных трюков и маршеобразная ретирада в противоположную кулису. Специфика грузинских танцев, упакованная в типовую эстрадную форму, приобрела утрированный и отчетливо комический вид — так изображали грузин в советских фильмах типа "Мимино". И если творческий порыв Илико-младшего выветрит из программ ансамбля наследие его славных предков, "сухишвильцам" грозит опасность превратиться в разъездную концертную бригаду, увеселяющую грузинскую диаспору. Пока же труппа сохраняет танцы советских времен, за будущее Грузинского национального балета можно не волноваться.