премьера театр
В Российском молодежном театре сыграли премьеру спектакля "Повелитель мух" по одноименной повести Уильяма Голдинга. Рассказывает МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Совсем недавно РАМТ выпустил спектакль "А зори здесь тихие", в котором принял участие весь цвет женской части труппы. Теперь Алексей Бородин, как опытный педагог, дал возможность показать себя ребятам. В повести Уильяма Голдинга, рассказывающей о том, как группа благовоспитанных ребят таинственным образом оказалась на необитаемом острове и вскоре превратилась в стаю кровожадных дикарей,— с десяток мужских ролей.
Такой материал, казалось бы, находка для молодежного театра. Тут вам и приключения, и романтика робинзонады, и очень актуальные в подростковом возрасте вопросы лидерства, протест против правил и ограничений. И в то же время отличная возможность показать, к чему приводит эта свобода, доведенная до абсолюта. Мол, не ходите дети в Африку гулять — попадете в страшную антиутопию о том, что возделываемая веками цивилизованность оказывается лишь непрочной пленкой, под которой бушуют темные инстинкты.
По идее, постановщика Александра Огарева в "Повелителе мух" должны были интересовать не приключения на острове, а именно зловещая тема превращения человека разумного в зверя. Во всяком случае, этого следовало ждать от одного из учеников Анатолия Васильева, который к театру относится серьезно — не как к развлечению для публики, а как к исследовательской лаборатории человеческой души. Ну не мог же, в самом деле, такой человек на полном серьезе ставить спектакль в духе телешоу "Последний герой".
Не мог — и тем не менее поставил. То, что происходит на сцене, больше всего напоминает детский утренник или игру в казаки-разбойники, но никак не психологический триллер в духе Хичкока. Когда взрослым актерам приходится изображать мальчиков, это всегда выглядит глупо. Артисты РАМТа, вынужденные строить наивные физиономии, говорить с утрированными детскими интонациями и жестами, волей-неволей впадают в типичную "тюзятину". Хотя акцентировать возраст героев было, на мой взгляд, не так уж обязательно.
Впрочем, дело не только в актерах. Некоторые из них, несмотря на общий стилистический порок, умудряются вести свою роль ярко и интересно. Это в первую очередь касается Алексея Розина, играющего толстяка и изгоя Хрюшу — самого слабого и в то же время самого здравомыслящего из всей компании.
Но сам режиссер тоже оказался заложником этого тюзовского стиля. Реалии книги он перенес на сцену слишком буквально, и в результате ездящие на колесиках макеты поросят, вещающая со своего шеста свиная голова и видеопроекция опутанного лианами чудовища, похожего на восставшую из гроба мумию, наводят на зрителей не ужас, а смех и сводят на нет всю серьезность происходящего.
Перенести на сцену хоть частицу живого острова Александр Огарев решил с помощью экрана, на котором демонстрируются то зарисовки тропического леса и океана, то кадры--воспоминания об Англии с ее ритуалами, искусством и военной мощью. Но подбор кадров кажется случайным, необязательным, и за исключением нескольких моментов, когда проекция вступает в диалог с происходящим на сцене, экран живет собственной жизнью, не работая на общую идею.
Сложность возникает еще и с тем, что герои повести все время носятся по острову — охотятся, разводят костры, преследуют друг друга, и большинство сцен происходит на ходу или даже на бегу. Героям спектакля не остается ничего другого, как бегать по сцене туда-сюда, поэтому большую часть времени на подмостках царит бестолковая суета. Режиссер пытается выйти из ситуации с помощью пластических этюдов, изображающих охоту, погоню или ритуальные танцы дикарей, но эти непрофессиональные экзерсисы только утяжеляют конструкцию спектакля.
В итоге, когда за мальчиками наконец-то приходит корабль и офицер в безукоризненно белой форме отчитывает их за недостойное английских джентльменов поведение, становится неловко не столько за героев, сколько за исполнителей и режиссера. Так что хочется воскликнуть вслед за Хрюшей: ведь взрослые люди, все театральные институты позаканчивали, а ведут себя как дети малые.