Много непростых слов нашел Алексей Иванов для своего развлекательно-приключенческого романа "Золото бунта". Лексику фильтровал строго: чтобы попасть в эту историю из жизни уральских сплавщиков XVIII века, слово должно было быть как минимум устаревшим. А еще желательнее — означать какую-нибудь снасть барки. Один заголовок заковыристее другого: "Купли житейские", "Пытарь Бакир", "Расседины земные". Здесь просто невозможно представить, например, цитату из "Песни сплавщика" Высоцкого — нет, никаких постмодернистских улыбок. Вообще-то обычно так представители этого литературного сегмента не делают: читателя исторических хроник принято жалеть. Как говорил Юрий Тынянов, "Прохладный вечер спускался над древними Афинами... Афины в то время и не могли были древними". Ни Лажечников, ни Пикуль не воздвигали языкового барьера между собой и читателем. Иванов попробовал воздвигнуть.
Он уже и романом "Сердце Пармы", кажется, не столько дебютировал, сколько зарезервировал себе место в литературной кунсткамере. "А потом спокойным и уверенным движением хакан Асыка положил иттарму на порог амбарчика, снял с нее Тамку и снял тамгу со своей шеи..." — этот пассаж мы тогда привели как одну из "цитат года" и скорее присоединились к букеровскому жюри, проигнорировавшему "Сердце Пармы". Но у романа нашлись поклонники, готовые идти с этим дотошным уральским следопытом в любые стилистические дебри. Действительно, мы истосковались по этнографической, но без излишней сермяжности, прозе на родном материале. Читателю, давно живущему по евростандарту, приятно на досуге вспомнить, как его предки щи лаптями хлебали. Не знаю, окажется ли востребованным творчество Иванова у тех, кто до сих пор так ложкой и не обзавелся.
В "Золоте бунта" Алексей Иванов тоже не говорит слова в простоте, но примерно каждые сто страниц бросает читателю спасательный круг. Даже тем, кто уже давно понял, что молодой сплавщик Осташа не столько гоняется за спрятанной где-то в уральских дебрях казной Емельки Пугачева, сколько надеется восстановить доброе имя своего батьки,— писатель на всякий случай еще несколько раз пересказывает краткое содержание предыдущих серий. Заявленный издателями немалый тираж говорит о том, что этот роман должен понравиться не только завсегдатаям краеведческих музеев. А потому здесь учтены все возможные конъюнктурные соображения. На месте мистика, есть кстати и некстати появляющиеся вставные преданья старины глубокой. Есть по-некрасовски последовательная перепись уральского населения XVIII века: сплавщики, купцы, золотоискатели, раскольники, представители власти и даже дамы полусвета (по-тогдашнему "жлудовки"). Кстати, "Золото бунта" — настоящая ловушка для феминисток. Демонстрировать, насколько дремучими были те времена, приходится не Остафию и даже не ополчившимся на него врагам, а бедным тогдашним матренам. Здесь их "насильничают" примерно каждые 50 страниц. А поговорить — никто не хочет. Даже главный герой сцену признания в любви превращает в какое-то псевдославянское порно.
В новом романе Павла Крусанова "Американская дырка" тоже ищут золото. Поверив в веселый русский розыгрыш, американцы начинают бурить в земле эту самую "дырку". За это алчной Америке и должен наступить "кердык" (действие происходит в 2011 году, так что ждать осталось недолго). А Россия как раз воспрянет ото сна и превратится наконец в "город-сад": "В Ферганской долине зрели персики, внутри которых сидели косточки размером с кулак, в Красноярске на балконе губернаторского дворца ястреб рвал голубя, красиво окропляя кровью мрамор..." Видно, что Павел Крусанов еще не до конца переболел Павичем. Впрочем, по сравнению со степенными антиутопиями "Укус ангела" и "Бом-бом", где стилистическими красотами а-ля Павич разукрашивались авторские историко-политические фантазмы (Крусанов — из тех авторов, что неизменно путают творчество с политической риторикой; на некоторых страницах он прямо как телевизионный Леонтьев), "Американская дырка" скорее отвязный капустник. Теперь автор, словно щитами, прикрывается родными сердцу любого "девяностника" именами Курехина и Гребенщикова. Тут один главный герой — Евграф Мальчик, тот самый, что "был сторонником гуманных идей" и "жил, не зная, что в мире есть столько ужасно одетых людей". А другой — сам Сергей Курехин, возродившийся для жизни в облике "Капитана". Теперь Курехин — гендиректор некоего АО, занимается разруливанием всяческих ситуаций. Может наказать похотливого преподавателя, смазав презерватив клеем, а может примерно то же самое сделать с американским дядей Сэмом.
Тут все футурологические сценарии преподносятся под чашечку кофе в какой-нибудь питерской кафешке. Тут вы можете убедиться, что сочинитель Крусанов и его компания (а в романе появляются и реальные персонажи питерской арт-тусовки) и вправду каждодневно пекутся о судьбах России. И будьте уверены, завсегдатаи московских кафе — тоже. "Американская дырка" — документальная расшифровка типичного интеллигентского трепа. Только теперь тут заседают уже не "записные либералы, кадровые демократы и прочие грантососы". Нет, эти "сосут" в другом месте. "Чтя эти ценности, мы построили блистательную империю ежового типа — грозную и неодолимую снаружи, но при этом нежную, радушную и пьяняще свободную внутри". Да-да! Вот как раз про такую "блистательную" и рассказывает Алексей Иванов в "Золоте бунта". Так что поклонник "общинности, православия и прочей народности" должен быть готов отвечать за свои слова: "У нас слова как ножики, и даром — только в яму с головой. Истяжельцы Гермоновы охулки на руку не кладут".
Алексей Иванов. Золото бунта, или Вниз по реке Теснин. СПб.: Азбука-классика, 2005
Павел Крусанов. Американская дырка. СПб.: Амфора, 2005