Вчера в Александринском театре состоялась премьера спектакля по трагедии Шекспира "Отелло". Режиссер — Ростислав Горяев, уже знакомый зрителю по прошлогодней постановке "Гамлета" в том же театре и с тем же актерским составом. Художник — Марк Китаев, композитор — Андрей Петров. В главной роли - народный артист России Виктор Смирнов.
Горяевский "Отелло" для александринской сцены — спектакль прямо-таки новаторский, если, конечно, под новаторством понимать вызывающее поведение актеров на сцене. Впрочем, поскольку сцена эта покоится на двухсотлетней традиции, эпатаж здесь получается однообразным и к тому же для зрителя малоприятным. Во всяком случае, хорошо одетой публике, которая на премьерах обычно таковой и бывает, не рекомендуется садиться ближе третьего ряда, поскольку в оркестровой яме располагаются два резервуара с водой. В них бросается Родриго, плещет ножками Дездемона, с фырканьем моется Яго. Все бы это было вполне мило, когда б не вода, гораздо более грязная, чем в венецианских каналах. Брызги, поднимаемые персонажами, обильно орошают первые ряды партера, заставляя с недоуменным раздражением взирать на сцену.
Вода, естественно, появляется не просто так. Она, так сказать, вытекает из концепции режиссера, который осмыслил происходящее как события, развертывающиеся внутри и по воле карнавала в Венеции (мавр-то — венецианский). Новаторство постановки на этом не иссякает. Сюда же следует добавить и стилистическую разношерстность костюмов, которую художник, видимо, мыслил как смешение времен и народов в этой вечно разыгрывающейся драме, и танцевальные проходы массовки, нечто среднее между вялым брейк-дансом и бодрой поступью мюзик-холла. Добавьте к этому еще медленное кружение в вальсе Отелло и Дездемоны, и пластический образ будет готов.
Но самое главное, конечно же, свежесть и редкая оригинальность в прочтении образов протагонистов. Отелло в постановке Александринского театра не ревнив. Отелло — глуп. Вначале он реагирует на все почти американской улыбкой, позже с трудом пытается вникнуть в то, о чем долго и подробно толкует ему Яго. Он шевелит от напряжения растопыренными пальцами. Он вращает белками глаз, хватается за голову. Пока, наконец, чужая мысль не добирается до его мозга. Впрочем, в его облике, сочетающем медлительность и тяжелую походку финского лесоруба со шведской шкиперской бородкой на большом по-русски добродушном лице, заключена совсем не южная туповатость. Раздразнить этого медведя можно, остановить — нельзя. На что и рассчитывает по-мелкому злобный, но по-крупному подлый и ущемленный дешевыми карьерными соображениями Яго (Игорь Волков). Приплюсуйте к сему неумного, с ухватками провинциального ухажера красавчика Кассио (Александр Баргман), остренькую как сиамская кошечка Дездемону (Елена Зимина), жантильного Родриго (Вадим Шевченко) с манерами мальчиков из соседнего Екатерининского садика, и вы получите трагедию "Отелло" на Александринской сцене. Апофеозом этого конфликта глупца с негодяем становится финальная мизансцена, когда раненый Яго не падает на сцене, а стремительно убегает по центральному проходу зрительного зала. Ягo, как вы понимаете, — среди нас. В довершение можно было бы привести с немым ужасом в глазах высказанное одним из петербургских критиков предположение: "Что если в будущем сезоне они поставят еще и "Короля Лира?"
ОЛЬГА Ъ-ХРУСТАЛЕВА