Причины, в силу которых риски огосударствления экономики существуют даже при очевидных преимуществах частного интереса, не исчерпываются идеологическими мотивами. Видимо, более распространенным является мотив снижения политических рисков: конкуренция шумна, шум мешает работать аппарату и создает неожиданности. Огосударствление выглядит как гарантия спокойствия — ценности, приверженность которой власти скорее недооценивается. Однако на примере девальвации рубля легко продемонстрировать, как процесс многолетнего согласования интересов внутри государства генерирует проблемы сам.
Дмитрий Бутрин
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Дмитрий Бутрин
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Само по себе решение об увеличении ключевой ставки не могло не повлиять на курс в последующие дни: хотя оно снизит внутренний спрос в РФ на импорт лишь через несколько месяцев, есть и другие каналы влияния. Под термином «ожидания» могут скрываться как буквально инфляционные ожидания, так и ожидания игроками валютного рынка неформальных, но опасных обвинений в «игре против рубля» — в силе последних всем удалось убедиться 16 августа, когда, несмотря на решение ЦБ, упрямо растущий до этого к 100 руб./$ курс был испуган неофициальной информацией о совещании по его поводу у президента.
У возможности негласного регулирования рынков есть цена — немалая, обсуждаемая непублично и влияющая на дальнейшее развитие событий
Его предполагаемая повестка в силу обстоятельств была довольно бессмысленной. Продажа 90% валютной выручки, чего якобы требовал Минфин, видимо, неосуществима — она сделает невозможными сложные схемы серого импорта, реализуемые при поощрении Белого дома. Примерно тем же ограничено применение других мер, тормозящих трансграничные потоки капитала. Что же до валютных интервенций — на нынешнем тонком рынке это не слишком дорого,— займется ли ими Сбербанк, ЦБ, ВТБ, Газпромбанк, НОВАТЭК или даже Минфин, результат будет, он будет краткосрочным и не имеет неполитического смысла.
Но и в этой сфере работают «ожидания второго рода», то есть ожидания недовольства начальствующих лиц, и они сильнее страха убытков, а уж тем более недополучения прибыли. Кому именно и как было поручено «восстанавливать рубль», неизвестно, и об этом невозможно говорить вслух, поскольку параметром оптимизации является «прекращение шума»: итогов совещания не опубликовано, как и подтверждения того, что оно было.
Казалось бы, проблема решена — рубль же ушел от «роковой» отметки в 100 руб./$? Но в цену вопроса теперь нужно записывать убытки / расходы, которые коллективное государство будет должно компенсировать неизвестному «спасителю», будь то «Сбер», «Газпром» или крупная частная финансовая группа. Не существует способа точно установить, по какому курсу юани конвертируются в тишину, а назначение виноватым — в недополученную прибыль, но уже очень скоро, через два-три месяца, этот вопрос будет решаться на неофициальных и очень напряженных переговорах внутри власти. Мы этот процесс видим уже много лет и понимаем: да, станешь тут нервным.