концерт симфония
В Концертном зале имени Чайковского состоялась мировая премьера сочинения Владимира Мартынова "Сингапур. О чужих краях и людях" в исполнении ансамбля "Opus Posth" под управлением Татьяны Гринденко и Владимирского губернаторского симфонического оркестра и хора под руководством Артема Маркина. ВАРЯ ТУРОВА расслабилась и получила удовольствие.
Когда в мире академической музыки случается мировая премьера, это в любом случае событие. Впрочем, нездоровый ажиотаж вокруг мартыновского сочинения был связан скорее с присутствием на концерте дипкорпуса Республики Сингапур, нежели с интересом общества к классической музыке. Неожиданная связь главного московского композитора с далекой экзотической страной объясняется крайне романтичной историей.
Однажды посол Республики Сингапур Майкл Тэй в Московском доме музыки услышал оперу Владимира Мартынова "Новая жизнь". Господин Тэй был так очарован, что вскоре пригласил Владимира Мартынова и его супругу, скрипачку Татьяну Гринденко, посетить Сингапур, внимательно рассмотреть национальные особенности и написать сочинение, посвященное маленькой, но гордой стране. Для сравнения аутентичной сингапурской музыки и мартыновского опуса в Москву стараниями все того же посла был привезен Сингапурский индийский оркестр и хор. Сингапурцев разместили на одной сцене с ансамблем Татьяны Гринденко Opus Posth. Все вместе под незамысловатым управлением худрука Сингапурского оркестра Лалиты Вайдянатан исполняли музыку скорее Индии, чем Сингапура, впрочем, собственной музыкальной культуры в этой стране как бы и нет.
Так или иначе, большинство пришло ради второго отделения, в котором и прозвучала мартыновская премьера. Отношение композитора к стране, по поводу которой им была написана целая симфония, отлично выражается придуманным им жанром — "Геополитическая утопия". "Сингапур — это некое идеальное состояние человечества, которого не было и никогда не будет, но одна мысль о котором наполняет все существо сладостным и щемящим счастьем" — эти слова автора, написанные в программке, как ни странно, отражали характер звучащей музыки. Начавшись вполне традиционным для композитора образом — с бесчисленного повторения одинаковой ритмической фигуры хлопками, постепенно она вызвала изумление даже у знатоков мартыновской музыки. К хлопкам добавился оркестр и хор, сначала ритмично повторяющий всякие полезные сведения о Сингапуре, например: "Сингапур состоит из одного большого острова и 63 небольших островов". Но к середине симфонии текст сочинения переходит от географии к философии. Цитаты из Лао Цзы поются на мотивы этакой приторной, но мастерски написанной оркестровой и хоровой музыки.
Представьте себе, скажем, музыку из кинофильма "Обыкновенное чудо" и одновременно с этим, например, следующий текст: "В сокровенном есть еще сокровенность — вот откуда исходит все чудесное". Сказать, что Владимир Мартынов, этот строгий минималист, написал душещипательную сказку,— значит не сказать ничего. Настоящая идиллия лилась из каждого аккорда, из каждой романтической гармонии и сентиментальной интонации. Сладость происходящего щемила и изумляла. Одновременно с этими прекрасными ощущениями не покидало и несколько нервозное: трудно было понять, то ли Владимиру Мартынову захотелось наконец написать, что называется, нормальную симфоническую красоту, то ли все происходящее — поразительного масштаба стеб, ирония.
Но тут есть один секрет. От музыки Владимира Мартынова почти всегда появляется ощущение, как в детстве: перед твоим носом много раз показывают какой-нибудь фокус. На десятый раз вопишь: "Ну как это делается?!" А тебе отвечают: "А вот так!" — и проделывают фокус в одиннадцатый раз. В сокровенном есть еще сокровенное, как поется в симфонии, и это ключевые слова. Шкатулка с секретом, двойное дно, изумительной тонкости головоломка — вот что такое симфония "О чужих краях и людях". Чтобы получить от нее настоящее удовольствие, необходимо, как говорится, расслабиться и перестать пытаться ее разгадать, понять, как это устроено. Мартынов — это вам не Шнитке, где без понимания контекста, времени написания и всяких других сложных вещей ничего и не почувствуешь. Это не Губайдулина с ее космической серьезностью и интеллектуальными наворотами. Это просто сказочник, фокусник, волшебник, если хотите. Его музыка — это странная игра, весь смысл которой в том, что никто, кроме автора, не знает правил. Слушать ее часто нелегко именно из-за этого. Если начать думать о том, понял ли ты идею, концепцию и суть музыки Мартынова, можно сразу выходить из зала. Ее не надо понимать. Ее надо слушать.