В Государственном Кремлевском дворце дает концерты классик французской эстрадной песни Шарль Азнавур. 81-летний шансонье утверждает, что полон сил, однако неизвестно, когда он соберется на гастроли в следующий раз, и поэтому на московских концертах — полный аншлаг. Маэстро отвлекся от репетиций и общения с поклонниками ради короткого разговора с БОРИСОМ Ъ-БАРАБАНОВЫМ.
— Ваши родители держали в Париже ресторан, который был очень популярен в среде русских эмигрантов "первой волны". Вы помните их?
— Я хорошо помню этих блестящих людей, которые приходили поужинать в ресторан моего дедушки и моего отца. Взять хотя бы Ачо Чахатуни, армянина, актера Тифлисского армянского театра. Он стал звездой немого кино во Франции, а когда кино заговорило, стал самым знаменитым гримером французских студий. Бывал в ресторане и любимчик французских кинозрительниц Иван Мозжухин, писатель и журналист Жозеф Кессель и даже, возможно, бывали Питоевы, сам Жорж, Георгий Иванович, великий армянский и французский режиссер, и его жена Людмила.
— Сначала вы снискали известность как поэт, а уже потом как певец. Как складываются ваши отношения с поэзией?
— Должен признаться, я никогда не считал себя настоящим поэтом и стихов, как таковых, не писал. Я сразу начал с текстов песен. Среди любимых вещей все больше французская, армянская, классическая иранская поэзия. Еще близка английская и русская поэзия. Да, и, чтобы не забыть, африканская.
— Вы помните свой первый визит в нашу страну?— Первый приезд в Россию, то есть в тогдашний СССР, состоялся благодаря гастролям, организованным Госконцертом. И в ходе этих гастролей я попал на родину своих предков, под Ереван. Помню, что моя армянская бабушка встретила меня со слезами на глазах и — с песнями.
— Вашему коллеге и соотечественнику Иву Монтану отказывали во въезде в СССР из-за его политических убеждений. У вас не было подобных проблем?
— С визами и прочим у меня всегда все было в порядке. Я не занимался политикой, моя единственная политическая позиция — служить французской песне, то есть, шире, французской культуре.
— Вы решили дать своей дочери русское имя Катя.— У моего отца было русское имя — Миша. В нашей семье всегда любили русские имена, отсюда — Катя, Николай и Миша.
— Мы могли слышать голос вашей дочери на вашем последнем альбоме "Je voyage", вы довольны тем, как развивается ее карьера?
— Катя любит петь вместе со мной на гастролях. Она никогда не претендовала на сольную карьеру, что не мешает ей участвовать в записях или озвучивать мультфильмы, где она тоже поет. Она любит все виды музыки, но предпочтение, думаю, отдает все-таки песне.
— Вы сейчас не курите, это всем известно, а раньше курили?— До сорока семи лет смолил по три пачки в день. Считайте, тридцать два года постоянного курения. Я решил бросить, когда понял, что не справляюсь с хроническим бронхитом. День и ночь кашлял. Ну и я сказал всем своим друзьям, всем, с кем я работал, что, если они увидят меня с сигаретой в зубах опять, пусть считают меня последней сволочью. Дома я повсюду разбросал сигареты, и мне пришлось пережить немало трудностей и побороться с собой, чтобы не прослыть сволочью и не врать ни друзьям, ни самому себе.
Отчет о московском концерте Шарля Азнавура читайте в следующем номере Ъ.