|
От революции — к спекуляции |
Мерка прибыли
Однако переход этот получился весьма своеобразным. Дело в том, что указом предусматривалось введение для всех предприятий — и частных, и государственных — предельного уровня рентабельности и устанавливалось, что вся прибыль, полученная сверх этого уровня, в безоговорочном порядке изымается в союзный бюджет. Установить этот предельный уровень рентабельности поручалось Совминам СССР и союзных республик. По оценкам, например, членов российского кабинета министров, ее уровень должен был в среднем составить порядка 30%. Указом также предусматривалось поэтапное повышение тарифов взносов на социальное страхование. На 1991 год эти тарифы для всех предприятий устанавливались на уровне 26% от фондов заработной платы.
Указ вызвал резко негативную реакцию либерально настроенных экспертов, которые сочли, что ряд его положений может только затормозить переход к рыночной экономике. В первую очередь это относилось к изъятию прибыли, полученной сверх установленной нормы рентабельности: это положение не только не стимулировало предприятия искать пути к снижению себестоимости продукции, а, напротив, вынуждало их увеличивать затраты. Что неминуемо приводило к повышению доли зарплаты и других расходов в составе себестоимости продукции и, соответственно, к усилению инфляционного давления на рынок. Кроме того, исчезали стимулы к повышению эффективности производства.
Так же негативно оценивалось экспертами и повышение отчислений в соцстрах, поскольку эта мера увеличивала издержки предприятий и тем самым вела к снижению их рентабельности, что опять-таки должно было привести к росту розничных цен на их продукцию.
Стоит отметить, что российские власти, находившиеся в конфронтации с властями союзными, довольно резко отреагировали на появление указа президента СССР. Так, заместитель председателя Совета министров РСФСР Геннадий Фильшин заявил еженедельнику "Коммерсантъ", что российское правительство, несмотря на указ, по-прежнему в своей деятельности будет ориентироваться на программу "500 дней", далекую от сформулированных в указе требований. При этом, по его мнению, президентский указ и не распространялся на республику: "Этим указом президент создает серьезные препятствия для реализации подготовленной по его же поручению программы, смысл которой — укрепление стоимости рубля с тем, чтобы восстановить мотивацию к труду". И добавил, что меры, предусмотренные указом, "не имеют никакого отношения к рынку, это обычные бюрократические меры", а российское правительство не намерено изымать прибыль предприятий, если высокая рентабельность связана с научно-техническим прорывом и, тем самым, резким снижением затрат на производство.
Кооперативный мат
Дело в том, что в соответствии с постановлением Совета министров СССР от 30 декабря 1989 года "О тарифах взносов на государственное социальное страхование по профсоюзам СССР" суммы налоговых отчислений на соцстрах составляли 4,4-18,2% от фонда заработной платы в зависимости от специализации кооператива. Однако большинство кооперативов постаралось выбрать для регистрации в качестве страхователя такую отраслевую профсоюзную организацию, в которой они могли бы отчислять на соцстрах минимальные суммы. И при перечислении средств кооперативы исходили не из того, какова их действительная специализация, а из того, в каком отраслевом профсоюзе они зарегистрированы.
Ситуация осложнялась тем, что, поскольку деятельность кооперативов редко совпадала с определенным профилем госотраслей, сложно было определить, куда и кому платить социальный налог. Сами профсоюзные органы часто не выказывали желания принимать эти взносы, так как это обязывало их обеспечивать кооперативам оплату больничных листов и выдачу соцстраховских путевок. В результате часть кооперативов отчисляла взносы куда придется, а часть не платила вовсе.
Письмо же Госбанка предусматривало пересчет суммы взносов на соцстрах по реальным видам деятельности кооперативов с момента вступления в силу постановления Совмина, то есть с 1 января 1990 года. При этом с кооперативов должна была взыскиваться разница между фактически перечисленными средствами и той суммой, которую кооператив должен был выплатить на соцстрах в соответствии со своей реальной специализацией. Определение размеров доплат и штрафов было возложено на недавно созданную налоговую инспекцию. По примерным оценкам экономистов Всесоюзной конфедерации профсоюзов работников кооперации и других форм свободного предпринимательства, для погашения задолженности (без учета штрафов) кооперативам нужно было перечислить в фонд социального страхования до 10% годовой прибыли.
Особую пикантность письму Госбанка придавал тот факт, что на кооперативы, не погасившие задолженность по фонду социального страхования до 1 октября, то есть за две недели до намеченной даты рассылки письма, штраф налагался в бесспорном порядке.
Отметим, что Госбанк действовал вполне в духе времени: всяческие штрафы и санкции к участникам нарождающихся рыночных отношений тогда были в моде. Так, 2 октября 1990 года Верховный совет СССР принял в первом чтении проект закона "Об усилении ответственности за злоупотребления в торговле и спекуляцию". Закон устанавливал ответственность не только за скупку и перепродажу товаров с целью наживы, но и за продажу их со складов, баз и подсобных помещений в нарушение установленных правил. В соответствии с проектом в тех случаях, когда размер наживы составлял от 100 руб. до 2 тыс. руб., это квалифицировалось как спекуляция, от 2 тыс. до 10 тыс. руб.— как спекуляция в крупных размерах, свыше 10 тыс. руб.— как спекуляция в особо крупных размерах. В первых двух случаях наряду с лишением свободы мог применяться штраф — соответственно до 5 тыс. и до 15 тыс. руб. Таким образом, власти в очередной раз попытались бороться не с причинами дефицита, а с его следствиями, причем чисто административными методами. Результаты были традиционные — очередной всплеск цен на черном рынке.
Примерно так же — чисто административными мерами — решались и проблемы валютного рынка. Как мы уже отмечали (см. "Деньги" от 5 сентября 2005 года), к осени 1990 года ситуация с валютными поступлениями сложилась критическая, инвалютные рубли стремительно обесценивались на международном рынке, даже союзники по соцлагерю не желали их брать. Так, 12 октября замминистра внешнеэкономических связей СССР Евгений Осадчук и замминистра внешнеэкономических сношений Польши Дариуш Ледворовски подписали соглашение "О поставках в 1990 году в СССР польских продовольственных товаров", которым предусматривалось, что все расчеты по поставкам будут производиться по мировым ценам в свободно конвертируемой валюте. Кроме того, с 1 января 1991 года страны--участницы СЭВ должны были перейти на взаимные расчеты в СКВ.
И советское руководство нашло в себе мужество признать ситуацию безвыходной. 26 октября президент СССР подписал указ "О введении коммерческого курса рубля к иностранным валютам и мерах по созданию общесоюзного валютного рынка". В соответствии с указом официальный курс рубля по отношению к иностранным валютам с 1 ноября устанавливался исходя из соотношения 1,8 рубля за доллар США (до этого курс был примерно 56 копеек за доллар). Этот курс должен был использоваться в расчетах по внешнеторговым операциям, иностранным капиталовложениям на территории СССР и советским инвестициям за границей, а также в расчетах неторгового характера, осуществляемых юридическими лицами. Трехкратная девальвация национальной валюты, естественно, должна была ограничить импорт и стимулировать спрос на внутреннем рынке, ослабляя тем самым дефицит валютных поступлений. Однако в условиях тотального дефицита, фиксированных цен на большую часть продукции, плановых централизованных импортных закупок и, по сути, отсутствия рынка эта мера не особенно помогла. В отличие, кстати, от событий 1998 года, когда девальвация оживила спрос на отечественную продукцию и российскую экономику.
Спекулятивная составляющая
Таким образом, Германия брала на себя почти 90% суммарных затрат по содержанию до 1994 года советских войск на своей территории, их постепенному выводу, транспортировке и обеспечению жильем в СССР. Учитывая, что только расходы СССР на содержание своих войск на территории бывшей Восточной Германии в 1991-1994 годах должны были, по экспертным оценкам, составить не менее $5 млрд, экономия вышла неплохая. Да и топ-менеджеры, подписавшие столь выгодную сделку, в полном соответствии с традициями рыночной экономики не остались без бонуса: в том же октябре 1990 года норвежский стортинг присудил Михаилу Горбачеву Нобелевскую премию мира. Кандидатура Горбачева была предложена германским руководством, признательным президенту СССР за позицию, занятую им в вопросе о воссоединении Германии.
Да и к "чистым спекулянтам" с Запада советское руководство явно благоволило. 8-11 октября 1990 года в Москве по приглашению заместителя премьер-министра СССР Леонида Абалкина находилась делегация американских бизнесменов — руководителей 20 крупнейших финансовых компаний США и членов правления Нью-Йоркской фондовой биржи (NYSE), которую возглавлял председатель совета директоров и старший управляющий NYSE Джон Фейлан. 10 октября американская делегация встретилась в Кремле с Михаилом Горбачевым. В этот же день Джон Фейлан и министр финансов СССР Валентин Павлов подписали соглашение о сотрудничестве между NYSE, Минфином и Госбанком СССР в сфере подготовки кадров и обмена информацией. Американские финансисты также приняли участие в проходившем в Центре международной торговли советско-американском семинаре "Фондовые биржи и их роль в функционировании финансовых рынков", организованном Минфином и Госбанком СССР совместно с NYSE.
Поэтому неудивительно, что, невзирая на все грозные указы и постановления, отечественные спекулянты все-таки решились выйти из тени. Да еще как! 16-17 октября в Большом конференц-зале здания СЭВ прошла учредительная конференция Российской товарно-сырьевой биржи (РТСБ). В качестве ее учредителей было зафиксировано более 200 государственных и общественных организаций, СП, фирм, кооперативов и частных лиц. По расчетам специалистов, под контролем РТСБ должны были оказаться операции на общую сумму около 520 млрд руб. в год. Впрочем, это были еще цветочки по сравнению с тем, что началось в октябре 1992 года, когда на РТСБ стартовала торговля ваучерами и площадка, по сути, превратилась в место, где определялась реальная стоимость огромного советского наследства, которое лихорадочно делили российские граждане.
Но уже в 1990 году было понятно, что представители новой экономики стремительно завоевывают себе место под солнцем, не обращая внимания на грозные окрики старой системы. Было даже публично объявлено, что операционные залы новой биржи разместятся в Москве за памятником Феликсу Дзержинскому, по соседству с КГБ — в помещении Политехнического музея. Новая элита не боялась призраков коммунистического прошлого.
А еще через год, 28 октября 1991 года, российский президент Борис Ельцин на съезде народных депутатов РСФСР обнародовал основные идеи грядущей экономической реформы — либерализация цен и снятие ограничений на заработную плату. И стало ясно, что рынок победил. Памятника Дзержинскому, к слову, на Лубянке к тому времени уже не было — сняли после путча.
Отметим, что в дальнейшем российское государство продолжило традицию открытия в октябре новых сфер деятельности для спекулянтов. Достаточно сказать, что 7 октября 1996 года крупнейшие рейтинговые агентства мира объявили о присвоении России кредитных рейтингов. Агентства Moody`s, Standard & Poor`s и IBCA присвоили России практически одинаковые рейтинги: Ba2, BB-, BB+ (все они, кстати, относятся к категории "спекулятивных"). Это решение де-факто дало старт формированию ликвидного рынка российских еврооблигаций. После решения агентств правительство России объявило о намерении разместить в 1997 году евробондов на сумму до $10 млрд. Шансы разместить бумаги на подобную сумму у страны, не имеющей рейтинга, практически нулевые.
Первый в своей истории кредитный рейтинг инвестиционного уровня Россия получила от агентства Moody`s ровно через семь лет — 8 октября 2003 года.
Клановая экономика
 |
| В октябре 1992 года на РТСБ начался биржевой передел советского наследства |
| Фото: АНАТОЛИЙ СЕРГЕЕВ, "Ъ" |
Еще в конце сентября в рамках Ассамблеи банковских кругов России представители коммерческих банков стали резко критиковать председателя ЦБ РСФСР Георгия Матюхина за то, что он "не успел перейти к нэпу и проводит политику военного коммунизма", и требовать его отставки. А в октябре произошло нечто из ряда вон выходящее. Впервые в истории российской юриспруденции, по крайней мере после 1917 года, независимая финансовая структура предъявила иск главе Центрального банка республики. Как следовало из искового заявления МФО "Менатеп", в объединении сочли оскорбительными слова, произнесенные Матюхиным в адрес объединения 16 сентября в передаче "Добрый вечер, Москва!". Председатель ЦБ, в частности, заявил, что председатель "Менатепа" Михаил Ходорковский "руководит довольно сомнительным банковским объединением". По мнению Ходорковского, который решил сам выступить представителем "Менатепа" в суде, подобное высказывание, затрагивающее честь и достоинство "Менатепа", нанесло объединению значительный моральный и материальный ущерб — вплоть до срыва подписания ряда соглашений. Поэтому в соответствии с Гражданским кодексом РСФСР руководство "Менатепа" просило обязать Георгия Матюхина публично опровергнуть свое высказывание.
16 декабря Октябрьский районный суд Москвы на основании статьи 7 ГК РСФСР ("Защита чести и достоинства граждан и организаций") принял решение удовлетворить исковое требование МФО "Менатеп" к Георгию Матюхину и обязать последнего дать в программе "Добрый вечер, Москва!" опровержение своего выступления 16 сентября.
Влияние российского бизнеса на происходящее в стране стремительно усиливалось. И еще через год Михаил Ходорковский вновь оказался фигурой, символизирующей перемены. 12 октября 1992 года совет директоров МФО "Менатеп" принял решение об изменении концепции развития группы. Даже сам стиль изложения этой концепции говорит о многом.
МФО объявило о намерении создать "финансово-промышленную олигархию", привлекая для этого наиболее обеспеченных клиентов. По мнению руководства "Менатепа", создание "клана" постоянных партнеров позволит МФО произвести значительную концентрацию капитала и обеспечит клиентам широкий выбор новых услуг. Помимо этого инвесторы получат жесткие гарантии безопасности вложенных средств.
Член совета директоров "Менатепа" Владислав Сурков пояснил тогда, что руководство группы намерено сформировать клан из крупных клиентов, на счету которых находится не менее $5-10 млн, и вовлечь их в орбиту своей новой философии. Как заявил Сурков, клан — это прежде всего новая технология общения с клиентами: "Нам не нужны просто клиенты, мы не народный банк. Клан — это регулярность общения, это взаимопроникновение: клиент знает, как живет клан, клан знает, как живет клиент". Как утверждал, по сообщению еженедельника "Коммерсантъ", Владислав Сурков, клан поможет войти в нужный кабинет любой правительственной структуры, сориентирует клиента в сфере московского бизнеса, поделится know-how. Главным же преимуществом создаваемой олигархии должна была стать возможность лоббирования в пользу клиента. По словам Суркова, масштаб лоббистских услуг может быть различным: от помощи провинциальному банку в получении лицензии до внесения поправок в законодательство.
Итак, ключевые слова — "олигархия" и "клан" (от англ. clan; у шотландцев и ирландцев — "племя", "родовая община", в древнем гэльском наречии — "семья") — были произнесены. В жизни России начиналась новая эпоха.
Отметим, что по иронии судьбы изменения в карьере тогдашних руководителей "Менатепа" знаменовали собой и конец этой эпохи. Владислав Сурков, начиная с прихода к власти Владимира Путина в 2000 году, в качестве замглавы его администрации принимает посильное участие в известных президентских программах по построению вертикали власти и "равноудалению" от нее (довольно часто — путем искоренения) олигархов. 11 июля этого года радиостанция "Свобода" обнародовала текст выступления Суркова на закрытом заседании генсовета "Деловой России", состоявшемся 16 мая. "Не позволим небольшой группе компаний быть властью в нашей стране. Это недемократично. Помимо этих немногочисленных людей у нас в стране еще живет 140 млн 'бедных родственников'. Их мнение тоже нужно учитывать",— цитирует радиостанция его слова. И еще: "Мы считаем, что это нездоровая ситуация, когда госаппаратом помыкают несколько крупных компаний".
А Михаил Ходорковский в 2003 году, через 11 лет после начала реализации олигархического проекта "Менатепа", был арестован — опять-таки в октябре. А в мае этого года — приговорен к девяти годам заключения в колонии общего режима. Его арест и дальнейшие перипетии следствия и суда вызывали колоссальные скачки цен на российском фондовом рынке. Удачливые спекулянты, думается, сказочно обогатились. Что неудивительно: октябрь все-таки их месяц.
Отъемный механизм
 |
| Октябрьский путч 1993 года, как это ни странно, практически не оказал влияния на конъюнктуру рынка |
| Фото: ЭДДИ ОПП, "Ъ" |
А 7 октября Борис Ельцин подписал указ "О мерах по организации рынка ценных бумаг в процессе приватизации". Документ утверждал положения об инвестиционных фондах и о специализированных инвестиционных фондах, аккумулирующих приватизационные чеки населения, устанавливал порядок регистрации и определял основные механизмы и принципы деятельности инвестиционных фондов. Документ предписывал "оказывать всемерное содействие организации и деятельности" таких фондов со стороны органов государственного управления и местной администрации.
Через год, в октябре 1993 года, власти подвели итоги первого года приватизации. По данным Госкомимущества, за год, прошедший со дня выхода указа о создании чековых инвестиционных фондов, была создана развитая система фондов во всех регионах России, и количество зарегистрированных в ГКИ фондов превысило 550. По данным же Лиги содействия инвестиционным фондам, около 45 млн россиян "имели свой экономический интерес в инвестиционных фондах".
Однако радужные реляции чиновников относительно хода приватизации не слишком коррелировали с тем, что в тот момент происходило на рынке. Как мы уже говорили, с 1 октября 1993 года начались биржевые торги ваучерами на РТСБ. И в течение первой недели торгов курс ваучера упал на треть — с почти 9 тыс. руб. до менее 6 тыс. руб. Что же касается самих чековых инвестфондов, то значительная их часть попросту "растворилась" или увела активы в неизвестном направлении. Так что эксперимент властей по совмещению приватизации с коллективизацией инвестиций следует признать неудачным — большинство "колхозников", как и во времена первой коллективизации, остались у разбитого корыта.
Что касается других громких событий октября 1993 года, то, конечно, нельзя обойти вниманием противостояние президента и парламента, закончившееся уличными беспорядками в Москве 3-4 октября, захватом сторонниками парламента здания московской мэрии и попыткой захвата телецентра в Останкино, наконец, подавлением мятежа и расстрелом Белого дома из танковых орудий.
Отметим, что сами по себе эти события не оказали заметного влияния на конъюнктуру рынка. Гораздо важнее оказались долгосрочные последствия. Введение в стране прямого президентского правления (напомним, что именно соответствующий указ Бориса Ельцина в сентябре стал сигналом к резкому обострению противоборства президента с парламентом) развязало руки исполнительной власти, в том числе в экономической сфере. А подавление мятежа "узаконило" решительные меры денежных властей.
Главным событием в этом плане, пожалуй, стало начало кредитования правительства Центробанком. 1 октября 1993 года Борис Ельцин подписал указ, согласно которому ЦБ должен предоставить правительству в четвертом квартале кредит на покрытие дефицита республиканского бюджета в размере 4660 млрд руб. Примечательны условия предоставления кредита: он давался под 10% годовых и должен был погашаться равными долями в течение десяти лет начиная с 1997 года. Отметим, что учетная ставка ЦБ в тот момент была 200% годовых, коммерческие кредиты (срок возврата которых редко превышал год) выдавались под еще больший процент. Так что подобную форму кредитования правильнее было бы рассматривать как проведение необеспеченной денежной эмиссии. А прямое следствие такой политики — рост темпов инфляции. Что, в общем-то, неплохо для спекулянтов, особенно имеющих возможность взять товар на реализацию на более или менее длительный срок и положить себе в карман сильно выросшую за счет инфляции торговую надбавку.
По сравнению с этим мелочью (правда, немаловажной) выглядит появившийся в то же время запрет ЦБ на хождение наличной иностранной валюты на территории России. Зампред Центробанка Дмитрий Тулин тогда отмечал, что первые попытки ограничить хождение наличной валюты предпринимались еще в конце 80-х годов. Однако тогда, учитывая состояние экономической системы, вытеснение более сильной валюты с российского рынка означало бы вытеснение наиболее качественных товаров. В 1993 году ситуация изменилась: в России сформировались достаточно ликвидные безналичный и наличный валютные рынки, технологически сложились взаимоотношения предприятий торговли и обслуживания с банками, были выработаны и законодательно закреплены механизмы инкассации наличной выручки, а также ввоза валюты из-за границы и ее вывоз за рубеж. И запрет на использование наличной валюты как средства платежа стал мерой вполне реалистической. С тех пор и до нынешних времен российские предприниматели и граждане не расплачиваются (по крайней мере, официально) за товары имеющейся у них валютой, а сначала меняют ее на рубли через работающих на бирже спекулянтов.
Биржевые ямы
 |
| В октябре 1997 года на NYSE был установлен новый дневной рекорд падения индекса Dow Jones |
| Фото: AP |
Первый вошел в историю под названием "черный вторник". 11 октября 1994 года на торгах на Московской межбанковской валютной бирже доллар подорожал сразу на 27% — до 3926 руб./$. На ненормальность ситуации на валютном рынке указывали огромный по тем временам разрыв между спросом и предложением — $311,45 млн (при спросе около $25 млн) — и продолжительность самих торгов: 105 минут (в обычных условиях торги завершались в течение 10-15 минут, а то и скорее).
Само по себе укрепление доллара едва ли могло вызвать удивление — к тому времени курс американской валюты уже три недели рос ударными темпами, укрепившись в период с 22 сентября по 10 октября почти на 32%, причем этот процесс сопровождался несколькими довольно мощными скачками. Но 27% за один день — это для рынка уже "слишком". Если до этого дня эксперты говорили об осмысленной политике Центробанка, направленной на ослабление рубля и выравнивание темпов роста курса доллара с уровнем инфляции, то теперь они решили, что ЦБ переусердствовал и ситуация вышла из-под его контроля.
И на рынке началась паника. Практически не заключались сделки на внебиржевом валютном рынке, прекратили работу многие обменные пункты банков. На Московской товарной бирже был объявлен двухдневный технический перерыв в торгах валютными фьючерсами. Через несколько часов после того, как стали известны результаты торгов, коммерческие палатки и магазины взвинтили цены до максимума, причем делалось это чаще всего наобум. Цены на некоторые товары поднялись почти вдвое. Особенно ощутимым стало подорожание сигарет, шампанского и шоколадных батончиков — в среднем розничные цены на эти товары поднялись на 75%.
После этого биржевые перипетии вышли на высший политический уровень. Президент Борис Ельцин заявил на заседании Совета безопасности страны, что ситуация на валютной бирже — это "или диверсия, или крайняя безответственность и разгильдяйство специальной группы организаторов". И уволил исполняющего обязанности министра финансов Сергея Дубинина, а также предложил парламенту рассмотреть вопрос об отставке председателя Банка России Виктора Геращенко. Решением главы государства была создана специальная государственная комиссия по расследованию обстоятельств кризиса на валютном рынке.
Виктор Геращенко сначала заявил журналистам, что подавать в отставку не собирается, поскольку не видит для этого причин. Однако через несколько дней все же покинул свой пост, хотя ситуация к тому времени уже стабилизировалась: 13 октября последовало почти столь же сильное падение курса доллара — на 742 пункта, до 2994 руб./$ (этот день даже пытались назвать "светлым четвергом", но название не прижилось). Упали и цены на большинство товаров. Так что в выигрыше от всего случившегося в очередной раз оказались удачливые спекулянты. А вот детям не повезло — шоколадные батончики так и не подешевели.
Не обошли октябрьские бури и международные рынки. 19 октября 1987 года, например, случился чудовищный обвал цен на Нью-Йоркской фондовой бирже. Индекс Dow Jones потерял 508 пунктов — 22,6%. Потерявшие в одночасье все финансисты выбрасывались из окон своих небоскребов на Wall Street. Родилась даже мрачная шутка относительно якобы повешенного в одной из брокерских контор объявления: "Уважаемые инвесторы! Держитесь подальше от небоскребов, не мешайте пролету разорившихся коллег". В общем, старожилам есть что вспомнить. Однако в то далекое время рынок в России был разве что колхозный. Поэтому подробности этого кризиса мы вспоминать не будем, а перенесемся на десять лет вперед.
23 октября 1997 года произошел крах на Гонконгской фондовой бирже — значение биржевого фондового индекса упало на 14%. Не выдержав напряжения, покончил с собой Уильям Галли, вице-президент гонконгского отделения крупнейшего инвестиционного банка США Merrill Lynch. Такого на рынке не было со времен упомянутого краха на Нью-Йоркской фондовой бирже в 1987 году.
Волна от этого удара прокатилась по всему миру. Брокеры в панике стали распродавать бумаги. Первой жертвой паники стала Манильская фондовая биржа — биржевой индекс упал здесь на 3,5%. Вслед за ним резко пошел вниз индекс Nikkei Токийской фондовой биржи (-3,03%). В России индекс РТС упал на 5%. Вроде бы немного. Но это был лишь первый толчок.
Главной причиной биржевого краха стал общий кризис валютных рынков стран Юго-Восточной Азии, которые отличались бурным экономическим ростом и необычайной доступностью дешевых западных кредитов. И вот этот пузырь лопнул. После падения гонконгского индекса аналитики сразу заговорили о перегретости азиатских рынков и о том, что дальнейший спад на бирже Гонконга, считавшейся островком стабильности в море глубочайшего финансового кризиса в странах Юго-Восточной Азии, может стать толчком к финансовой катастрофе в регионе. Они не ошиблись. Только вот азиатским регионом дело не ограничилось.
Рецидив произошел 27 октября — на этот раз гораздо более мощный. Тот день начался с нового падения в Гонконге — на 13%. Это переполнило чашу терпения инвесторов — паника перекинулась за океан. В тот же день падение Dow Jones за торговую сессию составило 554,51 пункта — был обновлен рекорд 1987 года по абсолютному падению цен. Правда, относительное падение было меньше — всего 7,18%.
А на следующий день инвесторы, поняв, что ситуация более чем серьезная, начали выводить деньги со всех развивающихся рынков. В том числе с российского. В первые минуты торгов на российском рынке акций большинство брокеров характеризовали ситуацию как "близкую к коллапсу". Иностранные инвесторы, играющие ведущую роль на рынке, избавлялись от стремительно дешевевших бумаг.
Из-за быстрого снижения стоимости акций уже через 5 минут после начала были приостановлены торги на ММВБ. В это же время курс акций РАО "Газпром" на Московской фондовой бирже упал на 7,5%, и торговля ими была прекращена. Еще через 15 минут Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг обратилась к биржам с "категорической рекомендацией" прекратить торги. Биржи последовали совету, но это не помогло — торговля перешла на внебиржевой рынок, и цены на акции продолжили снижение. К середине дня котировки наиболее ликвидных ценных бумаг снизились в среднем на 20%, некоторых акций второго эшелона — на 50-60%. Повторное открытие РТС и Московской фондовой биржи практически ничего не изменило. В частности, через 10 минут после возобновления торгов акциями "Газпрома" на МФБ их котировки упали еще на 8%, и торги ими вновь были прекращены уже до конца дня. Общий итог торгового дня 28 октября был печальным: индекс РТС снизился почти на 20%, при этом акции ЛУКОЙЛа подешевели на 26%, "Мосэнерго" — на 25%, "Норильского никеля" — на 24%.
От этого удара российский рынок долго не мог оправиться. Он попытался было, следуя общемировым тенденциям, расти в начале 1998 года. Но тут в России начались внутренние экономические проблемы, приведшие в итоге к августовскому дефолту, и все мысли о восстановлении рынка акций пришлось отложить до следующего тысячелетия.
ПЕТР РУШАЙЛО