фестиваль аутентизм
Одним из самых желанных гостей фестиваля Earlymusic, как и в прошлом году, стал коллектив авторитетнейших специалистов по средневековой музыке — французский ансамбль Alla Francesca. Подопечные виртуоза-флейтиста Пьера Амона выступили в Нижегородском университете, Петербургской филармонии и московской "Школе драматического искусства". Музыку итальянского Треченто слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
На сей раз ансамбль прибыл вшестером: вместе с Пьером Амоном и изумительным перкуссионистом Карло Риццо выступали Макаэль Гребиль (лютня), Вива Биффи и Брижит Горис (виелы), а также Анжелик Мойон (средневековая арфа). Красочность этого инструментального набора должна особенно впечатлять по сравнению с прошлым визитом ансамбля, когда состав был сильно аскетичнее (три человека). В этом году средневековье на фестивале вообще уважили не без размаха: помимо Alla Francesca в Питере выступят еще одни видные "медиевалисты", ансамбль Педро Мемельсдорфа Mala Punica, а в нижегородской программе числятся вдобавок их отечественные коллеги, ансамбль Universalia in Re, и польский Bornus Consort. Густота такова, что впору призадуматься, насколько эта несказанная музыкальная архаика подходит к общему заголовку нынешнего фестиваля — "Крайности барокко". В Нижнем вот, например, даже сочли нужным сделать к заголовку разъясняющее дополнение "и осень Средневековья", явно ссылаясь на культурологический бестселлер Йохана Хейзинги.
Если уж речь зашла о культурологических дефинициях, то здесь вот что примечательно. Все перечисленные ансамбли привезли в основном репертуар, датированный не старее чем XIV веком. Alla Francesca не исключение: за основу своей программы (которую они в свое время записали) "Istanpitta" они взяли материал так называемого Лондонского манускрипта, содержащий итальянскую музыку как раз XIV столетия. Причем приняли ту гипотезу, по которой эта музыка была собрана и нотифицирована для вполне конкретного исторического случая: свадьбы миланского тирана Джана Галеаццо Висконти и французской принцессы Изабеллы Валуа в 1360 году.
1360 год — это уже вроде как не совсем Средневековье. Данте уже несколько десятилетий как умер, "Божественная комедия" стала общепринятой классикой, Боккаччо уже написал "Декамерон", а Петрарка — свои "Canzoniere". Но если эта литература каждому знакома и представляется вполне "комфортными" образцами Возрождения, то с музыкой сложнее. Вот лишнее свидетельство тому, что "эпохи мировой культуры", в которые искусство и музыка, живопись и архитектура бодренько шагают нога в ногу,— слишком упрощенное представление о порядке вещей. В случае с литературой и живописью разницу между XIII и XIV веком углядеть более или менее легко, а вот музыкальная практика действительно "средневековая". По своему духу, по своей экзотической мелодике эта музыка куда ближе к поздней готике, чем, скажем, к ренессансной полифонии, но это еще полдела. Прежде всего инструментальная музыка в то время практически не записывалась. Чаще ее "изобретали", заучивали на слух или импровизировали. Лондонский манускрипт исключение, но и в нем приведены лишь одноголосные мелодии, которые что сухой паек: полноценной пищи для слуха, особенно слуха непривычного, из них не сотворишь.
Так что выступление Alla Francesca с этой программой — результат не только архивной работы по расшифровке нотной рукописи. Здесь, пожалуй, даже больше сопутствующих трудов: кропотливой реконструкции ансамблевой исполнительской практики, дописывания отсутствующих голосов, ну и не в последнюю очередь редкостной "сыгранности", которая вкупе с эрудированностью музыкантов позволяет делать очень многое просто по наитию — в режиме импровизации. И это существенно: несмотря на головоломный "ученый" рисунок избыточно орнаментированных мелодий, звучавшие "истанпитты" — это пьесы танцевального характера. Пускай даже и существует предположение, что в 1360-м их воспринимали уже не как аккомпанемент для танца, а как отдельные, если угодно, концертные пьесы.
И тут надо помимо энциклопедических знаний и слаженности обладать просто-таки высоковольтным артистизмом, чтобы дать слушателю почувствовать: да, эта музыка говорит на теперь уже мертвом языке; она не просто экзотична, она почти чужеродна, но тем не менее из нее можно вытащить живой пульс. Alla Francesca делает это так, что проникаешься ощущением самодостаточной подлинности, немузейной, очень свойской. Средневековые виелы и арфа, будто сошедшие с фресок ломбардской школы, для самих музыкантов не архаика и не диковина, им с ними едва ли не легче, чем с нормальными академическими инструментами. Когда это дополняется просто-таки завораживающей техничностью игры, то тут уж любая экзотика покажется вполне обаятельной и гармоничной.
В смысле техничности они более всего впечатляют именно при живом выступлении. Потому что для полноты впечатления нужно именно видеть в процессе Карло Риццо, под пальцами которого тамбурин и бубен оказывались едва ли не столь же красноречивыми, как концертный рояль. Или Пьера Амона с его удивительными соло на двойной флейте, под конец немного помузицировавшего на флейте с табором (это когда музыкант одной рукой играет на флейте, а другой отбивает ритм в маленький барабан-табор). Умело накалив атмосферу знаменитым "Плачем Тристана", музыканты закончили вечер тремя итальянскими народными плясовыми мелодиями, нагнавшими что-то вроде дионисийского транса. Это микширование позднеготической рафинированности с почвенной энергетикой фолка (пусть ренессансного) у них выходит настолько естественным, что сама причудливость ситуации, когда люди начала XXI века являются "позажигать" под музыку 650-летней давности, кажется делом совершенно штатным и очевидным.