Оперные спектакли в современном мире — одно из наиболее популярных зрелищных мероприятий, и объясняется это во многом разнообразными режиссерскими экспериментами, по количеству которых опера, может быть, даже превосходит драматический театр. То постановка идет на открытом воздухе в той местности, которая фигурирует в либретто ("Аида" Джузеппе Верди, сыгранная в непосредственной близости от египетских пирамид), то — в совершенно неподобающих для этого условиях ("Волшебная флейта" Вольфганга Амадея Моцарта прямо на автостраде вблизи города Лос-Анджелес).
Однако подлинным композиторам-авангардистам такой подход представляется уже совершенно не современным. По крайней мере такой вывод можно сделать из постановки оперы Стива Райха (Steve Reich) "Пещера", премьера которой состоялась в мае нынешнего года в Вене на оперном фестивале (Ъ рассказывал об этом фестивале в обзоре Theatrum mundi). После премьеры спектакль отправился в кругосветное турне, посетил Берлин, Амстердам, Лондон, Париж, Токио, а сейчас "Пещеру" можно посмотреть в Нью-Йорке, где премьерное турне и завершается.
Сам композитор называет свое творение не иначе как "новый вид музыкального театра, без наивной сентиментальности и глупой напыщенности, которым не должно находиться места в искусстве XX века". Европейские критики сошлись во мнении, что "Пещера" в равной степени может называться и словом опера, и любым другим словом.
В спектакле участвуют 4 певца и оркестр из 13 музыкантов. Никто из них не связан условностями костюма, хотя одеты они обычно, не вызывающе. Исполнители в течение всего представления присутствуют на сцене; и похоже, что их местонахождение зависит в большей степени от типа сцены, нежели от режиссерского замысла (режиссером, кстати, выступил сам композитор, что неудивительно, учитывая новизну идеи).
Тем не менее некое действие в "Пещере" наличествует — в виде показываемого на пяти огромных экранах видеоряда. Это, впрочем, дело уже не новое для постановок; интересно другое. На сопровождающей спектакль видеопленке записаны простые люди, отвечающие на довольно простые вопросы, касающиеся их понимания Библии и событий, в ней изложенных. Выглядит это даже не странно — скорее как документальный фильм о современных религиозных воззрениях. Над созданием видеооформления спектакля работала достаточно известный видеохудожник Берил Корот (Beryl Korot). Видеоряд включает выступления израильтян, палестинцев и американцев, которые рассказывают о том, кто, по их мнению, был Авраам и все прочие участники библейской истории: его жена Сара, ее служанка Агарь и сыновья Авраама от Сары и Агари — Исаак и Измаил.
Слово "пещера", по мысли автора, должно ассоциироваться у зрителя с Пещерой патриархов в городе Геброне на западном берегу реки Иордан — считается, что именно в этой пещере располагается захоронение Авраама и его потомков, от которых ведут свой род и евреи, и арабы.
Интервью, записанные на видеопленку, показывают, что персонажи Ветхого Завета представляются людям XX века, в особенности жителям Ближнего Востока, едва ли не современниками. Очевидно, что Райх воспользовался известным драматическим приемом: главные персонажи пьесы на сцене не появляются, служа лишь объектом рассуждений и споров. И тем не менее, все это скорее всего оставалось бы предметом только документального интереса, если бы не музыка. Райх известен своей приверженностью к острым, пульсирующим ритмам. В его произведениях чувствуется отчетливое влияние африканской и азиатской народной музыки.
Певцы и музыканты как бы следуют за модуляциями голосов видеоучастников спектакля. Разумеется, это нисколько не похоже на традиционные оперные арии или сцены. Скорее это выглядит как хорошо исполненный концерт некоей негромкой рок-группы, работающей в стиле арт-рок.
Нью-йоркские оперные критики наперебой хвалят работу Райха, находя в ней только один недостаток — продолжительность (опера идет более 3 часов). Не обошлось и без высказываний следующего рода: спектакль — это первый проблеск того, какими станут оперные спектакли в XXI веке. Более сдержанный лондонский еженедельник THE ECONOMIST выразил надежду, что все они все же такими не будут.