обозреватель
Как-то так получается, что в некоторых крупнейших нефтедобывающих странах добыча отдается государством в частные руки тогда, когда прибыль от нее мала, а забирается обратно в период мировых нефтяных кризисов, когда прибыль не просто велика, а огромна.
Ярчайший пример — Саудовская Аравия. Ее власти отдали в 1933 году свою нефть в частные руки американской компании Standard Oil of California (нынешняя Chevron). Нефть тогда в течение многих десятилетий продолжала быть относительно дешевой — $1-2 за баррель, и саудовские власти полагали, что большой прибыли она не даст. Пусть созданная американцами Californian-Arabian Standard Oil развивает за свой счет нефтедобычу и отдает за это саудовскому государству хоть что-нибудь. В 1944 году при цене нефти примерно $1 за баррель компания была переименована в Arabian American Oil Company (Aramco). В 1948 году компания Standard Oil of New Jersey (нынешний Exxon) стала одним из совладельцев Aramco. В 1973 году при цене арабской нефти примерно $3 за баррель шах Ирана заявил, что цены должны возрасти и возрастут в десять раз. Саудовское государство на всякий случай купило 25% акций Aramco. В 1974 году среднегодовая цена нефти для начала взлетела в четыре раза — до $12 за баррель. Саудовское государство приобрело еще 35% акций Aramco, доведя свой пакет до 60%. В 1979 году сбылась мечта иранского шаха, как раз в этом году свергнутого: цена удесятерилась и достигла $30 за баррель; в 1980 году она составила уже $35 за баррель. Саудовское государство купило еще 40% Aramco, завершив ее национализацию.
В СССР ничего национализировать в то время не надо было, так как вся нефтедобыча и без того принадлежала государству. Власти в полной мере насладились прибылью от нефти, проведя в 1980 году Олимпийские игры (вместо ранее объявленного завершения строительства коммунизма). Идея приватизации нефтедобычи могла появиться только в конце 1991 года, потому что непосредственно перед этим произошел грандиозный обвал нефтяных цен — за баррель давали больше $30, а стали давать $15. В 1995-1996 годах, после того как мировая цена на нефть упала до $12-13, прошла нефтяная приватизация. Кроме того, компании Exxon было дано право разрабатывать нефть на Сахалине — точно так же, как ей в 1948 году было дано право разрабатывать нефть саудовскую. В 1998 году цена на нефть упала до $10 за баррель, российское государство потерпело финансовый крах и ему уже было не до нефти. И вот с 2002 года цены бешено растут: было меньше $20 за баррель, к началу 2003 года — уже $30 за баррель. В нынешнем году цена в два раза выше, чем тогда. Цены по сравнению с приватизационными временами не удесятерились, но что-то вроде этого. В мире вполне официально объявлен третий нефтяной кризис (после 1974 и 1979 годов). И российское государство фактически национализировало нефтяную промышленность.
Надо заметить, что национализация встречается не только в нефтяных монархиях вроде саудовской. В том же 1948 году, когда Exxon только приступала к частной разработке саудовской нефти, министр снабжения Великобритании указывал в парламенте, что сталеплавильное производство недостаточно конкурентоспособно и прибыльно, чтобы быть частным: "Было бы общим местом говорить о важности стали для Британии. Сталь и изделия из нее составляют половину британского экспорта. Не только наше процветание, но и наша безопасность и влияние в мире зависят от выплавки достаточного количества стали. Мы не верим, что все это можно обеспечить, оставив стальное производство в частных руках. Единственным устраивающим всех решением является нахождение этого производства в государственной собственности и под государственным контролем". В 1951 году сталеплавильная промышленность была национализирована. Потом была реприватизирована, потом ренационализирована и окончательно приватизирована только в 1988 году, когда была сочтена потенциально конкурентоспособной и приносящей прибыль.
Таким образом, приходится заключить, что в разных странах к национализации относятся по-разному. В одних национализируется то, что неприбыльно, и приватизируется то, что прибыльно. Мол, главное, чтобы развивалось производство — а прибыль государству ни к чему. В других, наоборот, национализируется то, что прибыльно. И цена вопроса о национализации зависит лишь от размера прибыли. Если прибыль достаточно велика, и вопроса не возникает, а зачем, собственно, государству и его слугам-чиновникам такая прибыль?