— Вы родились в Токио. Сколько лет вы там провели и как на вас повлиял столь экзотический опыт?
— Я вернулся в Германию, когда мне было три года. Но Япония — это у меня в крови. Я — самурай, человек борьбы и кодекса чести. А еще я очень люблю японскую еду.
— Одним из ваших любимых персонажей был Сталин. Что это — западная "левизна" или "ностальгия", которой вы заразились от бывших восточных немцев?
— Сталин, как и Робеспьер, Эхнатон, Иисус,— это одно из олицетворений энергии и власти. Мои личные пристрастия здесь не важны, так же как неважно, хорош или плох был тот же Сталин или Иисус.
— Включаете ли вы в этот пантеон кого-то из художников и прочих деятелей культуры?
— Пикассо, Фрэнсис Бэкон, Балтус. Лотреамон, Сократ, Ницше, Рихард Вагнер. Все истинные радикалы. Повторяю, речь идет не о моих личных вкусах, не о том, чего хочу я, а о том, чего хочет искусство. А это — большая тайна. Искусство обладает собственной реальностью, не совпадающей с нашей. Ни один человек не понимает, чего оно хочет. В отличие от художника искусство абсолютно свободно. И мы просто должны не мешать ему. Наш вкус, наши идеи — ничто не должно стоять на его пути. Художник должен все время бороться против себя самого, против своей трусости, которая мешает ему быть таким же свободным, как искусство.
— Как вы относитесь к психоанализу?— Замечательно. Сегодня он возвращается к своей подлинной сути, он анализирует то, что было до рождения человека, до его возникновения как вида. Человек не так уж и важен. Психоанализ вещей намного важнее. Именно им будет заниматься власть будущего. Она не будет иметь дела с людьми.
— В будущем люди исчезнут?— Власть не хочет уничтожить людей, ей просто нет до них дела. Мы все время совершали ошибку, смешивая человека и власть, власть и политику. На самом деле — это космические процессы, и искусство принадлежит тому же порядку вещей. От нас ничего не зависит, и это хорошо. Мы сидим как дети и удивляемся тому, что происходит вокруг.
— Искусство для вас — это нечто религиозное?— Искусство стоит над религией. Оно еще свободнее.
— Как вы относитесь к субкультуре?
— Субкультура всегда слаба. Самое сильное — это нормальность. Беда в том, что мы давно забыли о том, что такое быть нормальным.
— И когда же, по-вашему, человечество было нормальным?— В каменном веке.
— Почему вы посвятили вашу московскую выставку Дракуле?
— Потому что самое важное, о чем может идти речь,— это кровь, а не, скажем, деньги или нефть.
— Краска для вас — это кровь?— Кровь, зерно, молоко, золото... Что еще?
— Дерьмо?
— Да, конечно.