"Майдана больше не будет"

официальное мнение

В конце минувшей недели глава МВД Украины, бывший организатор майдана ЮРИЙ ЛУЦЕНКО, провел в Москве переговоры со своим российским коллегой Рашидом Нургалиевым. Перед отлетом на родину господин Луценко рассказал корреспонденту Ъ ВЛАДИМИРУ Ъ-СОЛОВЬЕВУ, почему на Украине больше не будет революций.

— После того как рада в первый раз не утвердила Юрия Еханурова премьером, госсекретарь Олег Рыбачук сказал, что есть запасной вариант — Юрий Луценко. Почему?

— Ну, во-первых, Олег мой хороший друг. А во-вторых, это была такая спецоперация. Кандидатура Луценко на пост премьера, будь она предложена всерьез, вызвала бы неоднозначную реакцию в раде. Оппозиционные фракции наверняка блокировали бы трибуну и начали скандировать: "Е-ха-ну-ров!". В общем, это была нормальная политическая шутка.

— Я его давно знаю и уважаю. И не открою тайны, если скажу, что сразу после победы Ющенко в кулуарах верховной рады я агитировал за кандидатуру Юрия Еханурова на пост премьера. Уже тогда он мог стать стабилизатором ситуации в Украине. Он был бы своим и для бизнеса, и для Украины, и для России. Своим для тех, кто стоял на майдане, и тех, кто выходил на площадь в Донецке. По-моему, он уже тогда был востребован. Но революционная ситуация сложилась по-другому, и Юрий Иванович оказался востребован спустя полгода.

— Как считаете, возможна ли новая "оранжевая революция" под предводительством Юлии Тимошенко?

— Давайте называть вещи своими именами. Майдан стоял не за Тимошенко и даже не совсем за Ющенко. Люди стояли за свободу. Против фальсификаций и принуждения иметь президента, которого они не избирали. Так что в условиях окрепшей украинской демократии и свободы нового майдана уже не собрать. Можно повторить некие акции протеста под конкретного политика. Это несложно, заверяю вас как полевой командир майдана (так Юрия Луценко окрестили во время "оранжевой революции".— Ъ). Но повторить явление украинского майдана, где стояли и наступали друг другу на ноги социалисты, националисты, демократы, анархисты, беспартийные, восточные украинцы, западные, православные, католики, атеисты,— невозможно. Они стояли за свободу. То, что происходит сейчас,— внутрипартийные амбиции. Сейчас майдан невозможен.

— Вас, полевого командира революции, не покоробило от союза Виктора Ющенко и Виктора Януковича?

— Боже упаси. Я не делю Украину на врагов и друзей. Я стоял на майдане не против гражданина Януковича, я был организатором действий на майдане против фальсификаций. Поэтому Янукович, за которым стоит 15-20% украинцев, для меня, может, и не любимый, но тем не менее реальный политик. Я спокойно воспринял диалог действующего президента и оппозиционного политика. Конечно, у меня к нему негативное отношение, но это мое гражданское право.

— По-вашему, это не элемент большой игры Виктора Ющенко против Юлии Тимошенко?

— Все развивается естественно. Закончился этап революционной зачистки и начался этап диалога внутри разных электоральных групп. В этом отношении диалог Ющенко--Тимошенко на повышенных тонах и диалог Ющенко--Янукович со сжатыми зубами — естественные вещи. Думаю, это обычное право граждан разных убеждений общаться и быть гражданами одной страны.

— Я о ней очень хорошего мнения. Ведь я был депутатом от соцпартии, а именно она была ее инициатором. Я голосовал за эти законопроекты. И мало того, я считаю "оранжевую революцию" революцией не потому, что поменялся президент, а именно из-за смены самой системы власти. Если бы не конституционные изменения, это была бы просто смена лиц. А после решения рады о реформировании — это уже революция.

— Но недавно Виктор Ющенко просил ее отложить. Сложилось впечатление, что ему это не очень нужно.

— Все позади. Сегодня президент уверен в необходимости политреформы, которая наступит с 1 января будущего года.

— Предвыборная кампания, по сути, началась. Социалисты и "Наша Украина" останутся друзьями?

— Я бы не назвал дружбой и то, что есть сейчас. У социалистов и "Нашей Украины" разные взгляды по многим вопросам. Их объединяет общее понимание "украинскости". Выборы начались, но, думаю, Соцпартия, "Наша Украина" и блок Владимира Литвина (спикер рады.— Ъ) будут вести свои кампании. Но не борясь друг с другом. У нас разные точки зрения, но общее стратегическое видение будущего Украины.

— Вы, когда стали министром, обещали за два месяца очистить МВД от воров и коррупционеров. Уже многих поувольняли?

— Я не обещал за два месяца, а говорил, что начну серьезную кампанию. За семь месяцев этого года из МВД уволены порядка 5 тыс. человек по собственному желанию, около 2 тыс. не прошли переаттестацию и где-то 400 подверглись уголовному преследованию. Чтоб было понятно, в СБУ количество наказанных за уголовные деяния равно нулю, а в налоговой — таких 16 человек. Так что чистка была достаточно радикальной, чтобы я имел возможность не просто отчитаться о цифрах, а окружить себя коллегами и единомышленниками и справа, и слева, а главное с тыла. С июня мы объявили движение по декриминализации общества. Это стало возможным лишь после чистки собственных рядов.

— Не мешает ли вам в работе то, что вы раньше в жизни не имели отношения к милиции, ну разве что в основном от нее страдали?

— Да не страдал я никогда от нее. Нормально всегда общались. Во время майдана перед началом любых массовых акций мы со знакомыми милиционерами встречались за день-два в специфических милицейских "нычках" и договаривались о правилах игры: что можно, а что нельзя. Ведь я нес ответственность за сотни тысяч своих людей, а они за тысячи своих. Я всегда уважал тех, кто держит слово и имеет офицерскую честь. Это и позволило мне спокойно войти в должность главы МВД даже в статусе цивильного человека. А то, что раньше я не был связан с милицией, скорее плюс. Взгляд извне всегда интереснее, чем изнутри. Мне легко работается. Хотя судить не мне.

— Его ведет генпрокуратура. Мы выполняем чисто оперативные действия. Но я бы соврал, если бы на этом поставил точку. Георгий Гонгадзе был не просто человеком, который разбудил Украину. Он работал в газете, в которой я был редактором. Он отдал жизнь за консолидацию антикучминской оппозиции. Придя в МВД на волне майдана, я понимал, что должен внести свою лепту в это дело. Следствие продвинулось далеко. Но именно я объявил, что простым исполнителям простят их участие, если они сообщат имена главных. Это было эффективно. В моем кабинете давали показания действующие и бывшие работники милиции, которые были причастны к преступлению. Благодаря этому следственная группа задержала трех подозреваемых в исполнении убийства. Это гигантский шаг. Дальше вопрос о заказчиках. Общество требует правды, и она должна поступать к нему быстро. Сегодня мы знаем правду об исполнителях, завтра расскажем о заказчиках. Люди не должны ждать конца расследования годами.

— Во-первых, я не первый раз здесь. Я вот сейчас ехал в машине с первым замом вашего главы МВД и то ли из-за душевного состояния, то ли из-за выпитой рюмки в честь утверждения нового премьера вспомнил, как впервые здесь побывал. Мы с отцом приехали в 1980 году. В пять утра встали в очередь к Мавзолею. За бортом было минус 23. Тогда на самом верхнем этаже гостиницы "Москва" я впервые выпил водки. С подачи отца. Поэтому Москва для меня не иностранная столица. У нас слишком близка история, близки великие победы и великие поражения. Я приехал для переговоров со своим коллегой Рашидом Нургалиевым. Много общих проблем и общих тем для усовершенствования отношений. Только взаимовыручка и поможет. Но не только. Я с радостью приехал именно потому, что это Москва, и именно потому, что я из Киева.

— Но ведь здесь не менее комфортно и тем, кому в Киеве хотят задать немало вопросов...

— Это временное явление. Их свобода здесь временна, и они это прекрасно понимают. Наша встреча с министром будет посвящена и этой проблеме. Все решается. Может, не так быстро как хотелось бы. Я уверен, что господин Бакай (бывший глава государственного управления делами, скрывается в России от украинских властей.— Ъ), который неожиданно стал гражданином России, ответит здесь точно так же, как ответит в Киеве. И другие граждане, временно проживающие вдоль разных шоссе вашей столицы, тоже понимают, что все временно. Вопрос не в том, когда они ответят за свои преступления, а в том, чтобы это было неизбежно. Наше взаимодействие может быть лучше. И я чувствую взаимность.