Книги за неделю

Сборник Виктора Пелевина "Relics. Раннее и неизданное" задуман как ностальгический. Неважно, что уже публиковавшегося раннего здесь явно больше, чем неизвестного неизданного (многие тексты давно вызываются нажатием мышки в интернете). Главное, чтобы читатель вздыхал по "раннему" Пелевину, а сам писатель — грустил в поисках утраченного "времени малиновых пиджаков". Впрочем, не могу сказать, что культовый автор очень расчувствовался: для выпуска старых текстов под новой обложкой он вполне разумно находит "информационный повод" — это недавний фильм "Жмурки", где "малиновые" изображены, что называется, во цвете (Пелевин только притворяется отшельником: на самом деле всегда "в контексте").

Тогда, в 1990-х, Виктор Пелевин воспел "новых русских", как Островский купцов или Горький босяков. Ради них он вступил в соревнование с самим Анекдотом, который тоже было застолбил свое право на этих персонажей с "бабками" в карманах и "Христом-гимнастом" на шее (наперегонки с анекдотическим жанром Пелевин продолжал бегать и дальше, когда попытался освободить из вечного комического плена Чапаева с Петькой и Анкой-пулеметчицей). Колдуя над обликом своих героев, писатель их родную феню замешивал с интеллектуальным дискурсом и приправлял получившийся продукт восточными мифами напополам с Кастанедой: то у него криминальный авторитет разыгрывает в домашнем театре "В ожидании Годо", то поднятый героем средний палец трактуется в духе китайского символизма. Все, что автор знает, он пускает в сатиру, все, чего не знает, списывает на восточную загадочность. Вот тебе и "зомбический постмодернизм"!

Излюбленный пелевинский трюк — взять какой-нибудь фразеологизм и проиллюстрировать его наипричудливейшим образом. В каждом рассказе автор кусает свой собственный локоть. Например, в "Who By Fire" олигарх Борис Марленович решает показать нам всем, где он видал эту хваленую свободу. Ну нет бы придумать какую-нибудь простенькую аллегорию вроде парящей птицы. Вместо этого герой летит в Америку, где его свита уже обеспечила ему интимную встречу с девушкой в зеленом гриме, изображающей статую Свободы. И таких примеров масса. Причем уже не так просто остановиться. Автор теперь не может просто послушать любимого Леонарда Коэна или Pink Floyd (от которых — название книги). Все идет "в рифму". А если заглянуть вперед — чего только не напридумается вокруг простого словосочетания "оборотни в погонах". Наверное, писатель решил, что для страны, где ничто не делается в простоте, подобная прихотливость — самый подходящий художественный прием.

Все эти зоркие наблюдения, упакованные в "гы-гы" шуточки, весь этот ставший вдруг модным восточный ("СССР Тайшоу Чжуань") и южно-американский ("Икстлан--Петушки") колорит... В общем, вопреки издательскому замыслу, при прочтении сборника охватывает совсем другое чувство. Скорее это ностальгия по тем временам, когда всего этого было достаточно, чтобы быть зачисленным в культовые писатели. Этого и по-прежнему достаточно. Но мне кажется, магия пропала. Теперь Виктор Пелевин может спокойно снимать темные очки, выходить в люди и даже баллотироваться в депутаты. Впрочем, не удивлюсь, если он, так хорошо "секущий политическую фишку", уже там. Может, скрывается под триграмматоном "МБХ".

А под номером два у меня — французский писатель Фредерик Бегбедер с описью "Лучшие книги ХХ века". "А под номером 47 у нас Милан Кундера. И это опять не я" — примерно так Бегбедер объявляет каждого из 50 авторов, попавших в список. Выбирал не сам автор знаменитого романа "99 франков": не он отвечает за отсутствие в списке Алена Роб-Грийе, а также Пастернака и Платонова (за Россию здесь отвечают Александр Солженицын и Владимир Набоков). Кто удивлен — скажите еще спасибо, что все 50 мест не оккупировал Гарри Поттер с его принцами-полукровками.

А составлялся список так. Сначала французские книготорговцы и критики набросали черновик из 200 названий, а затем попросили шесть тысяч читателей сделать свой выбор. В первой тройке — Камю, Пруст и Кафка. Центровые — Ионеско, Фрейд и "Астерикс с Обеликсом". В обозе — Артур Конан Дойл и Агата Кристи. Не правда ли, очень репрезентативно и культурно. Но на то Бегбедер и пестовал свою скандальную известность, чтобы превратить всю эту чинную затею в форменное безобразие. Для начала он признается, что в компании Пруста и Хемингуэя ему до смерти не хватает его дружбанов Уэльбека и Дантека. Потом недвусмысленно намекает, насколько ему не очень по душе магический реализм Гарсии Маркеса (а что, Морис Дантек лучше?). Бретона сравнивает со Спайдерменом, к Аполлинеру подверстывает Джо Дассена. А в эссе о Набокове называет Лолиту "маленькой (далее вычеркнуто цензором)".

Вообще, есть две исследовательские возможности: все усложнять и все упрощать. Новейшие биографически словари печатают подробности из жизни и творчества писателей все более мелким шрифтом. Хочешь все знать — бери лупу и засаживайся за чтение, авось к весне поспеешь. Для остальных и стараются популяризаторы вроде Фредерика Бегбедера. Помнится, в романе Антона Уткина "Самоучки" "малиновый пиджак" специально нанял героя-интеллигента, чтобы тот во время поездок на машине поднатаскал его в смысле "культурки". Вот бегбедеровский сборник как раз из этой области: это 50 рекламных литературных роликов, максимум на три-четыре страницы каждый. Это заплыв не на глубину, а на скорость. Причем нахальный эссеист уверен, что гребет и за Мальро с Селином, и за Джойса с Фолкнером. Российскому читателю достаточно эссе о Солженицыне — на "Архипелаге ГУЛАГ" он явно гостил недолго. Но есть здесь и, что называется, немало метких выстрелов. Литературный аукцион Бегбедера — настоящее пособие для критиков-борзописцев. Так что под номером два у нас Фредерик Бегбедер. И жаль, что это не я.

Фредерик Бегбедер. Лучшие книги ХХ века. Последняя опись перед распродажей / Перевод с французского И. Волевич. М.: FreeFly, 2005