Вчера в галерее "Крымский вал" открылась персональная выставка работ Михаила Шемякина. Приезд самого основателя "метафизического синтетизма" не состоялся, поскольку художник, как было заявлено журналистам, "не рискнул приезжать в страну в такое неспокойное время". Предпочтя пока оставаться в Токио (где сейчас проходит его выставка), он передал в Москву 60 графических листов, три из которых были приобретены американским бизнесменом еще до открытия экспозиции.
Открывшаяся выставка — вторая персональная выставка Михаила Шемякина в России после его отъезда за рубеж в 1971 году. Из СССР уезжал художник-диссидент, побывавший за свой "метафизический синтетизм" (так Шемякин назвал изобретенный им стиль) в ленинградской психиатрической больнице. Во Франции он стал известен как один из молодых русских художников, чья манера вполне соответствовала запросам покупателей парижских художественных салонов и галерей невысокого уровня. Стилистика шемякинской живописи и графики потакала своей "непривычностью" как вкусам литературных критиков, так и священному праву обывателя иметь нечто красивое у себя над диваном. Одни приобретали работы Шемякина для коллекций "современного искусства", другие — для украшения интерьера. Как бы то ни было, его произведения на Западе попали в разряд популярных, во всех отношениях доступных, а значит, выгодных с коммерческой точки зрения. Однако Шемякин не был готов к тому, чтобы открыто признать себя коммерческим художником. Хорошо шли маленькие акварели, ему же хотелось писать большие живописные полотна.
В поисках простора в 1980 году художник переезжает в Америку, где в двух часах езды от Нью-Йорка приобретает себе виллу-мастерскую и скромно называет ее "Петергофом". "Америка создана для художников, — заявляет он. — Это молодая страна, которая любит все новое. Я чувствую себя здесь раскрепощенным. Там (в Париже) меня превратили в акварелиста. Здесь я вышел на путь художника-живописца, каким был в России и каким внутренне себя всегда ощущал". Америка искушает Шемякина прекрасными литографскими мастерскими и, следовательно, возможностью рас ространять работы большими тиражами. В "Петергофе" он готовит свои наиболее известные циклы литографий: "Карнавалы Санкт-Петербурга", "Нижинский", "Балеты Стравинского", "Владимир Высоцкий". Вместе с тиражной графикой он осваивает литье и изготавливает скульптуры: его "метафизическая" пластика на выставке в парижской галерее Carpentier была мгновенно раскуплена.
На выставке в ЦДХ представлено более 60 графических работ — акварели, рисунки, литографии разных периодов. Страшные и смешные, лубочно-яркие и мрачные — эти листы передают "парижское" ощущение Шемякина ("Чрево Парижа", 1977 г.) и его американо-русские ассоциации ("Карнавалы Санкт-Петербурга", 1989 г.; иллюстрации к "Блатным песням" Высоцкого, 1991 г.; "Трансформация из Пикассо", 1992 г.). Открывая выставку, ее организаторы заметили, что по настоянию самого художника в Москве его лучшие произведения будут продаваться по ценам, значительно ниже европейских и американских: от $500 до $2,5 тыс. Трудно сказать, в чем заключается истинная причина такого альтруизма: вполне возможно, что это связано с ностальгическими воспоминаниями о родине или желанием во что бы то ни стало войти в историю русского современного искусства. Следует, видимо, ожидать подарков Третьяковской галерее, Эрмитажу и Русскому музею. Пока же его произведения покупают в основном зарубежные коллекционеры, которых прельщают "демпинговыми ценами на работы Шемякина".
Похоже, Франция так и останется единственной любовью художника. Продолжая заниматься скульптурой — уже монументальной, — Шемякин вновь подумывает переехать в Европу. Как стало известно корреспонденту Ъ, он и его американская жена Сара подыскивают сейчас небольшой замок или ферму в предместьях Парижа: по утверждению самого художника, его работы в Америке стало очень трудно продавать, а скульптуры из "Петергофа" — слишком дорого перевозить в Европу.
Профессионалы упорно не берут Шемякина в современное искусство, даже в нынешние времена, когда в качестве супер-кича туда готовы взять и Глазунова. Зато мирное население жаждет искусства именно такого — взявшего из сокровищницы мирового искусства все самое приятное — например, изящные формы Кандинского или загадочность Босха. Весьма удобно получить все это сразу, в качестве дайджеста.
Шемякин — изнанка культуры 70-х годов с ее лозунгом постмодернизма, которым так легко оправдать любую несамостоятельность. Побочным результатом творческого набега на культуры прошлого, который осуществило это поколение, явилось то, что многое в этом прошлом им удалось дискредитировать. На картины Филонова после Шемякина смотреть стало невозможно.
В традиционных романтических представлениях путь художника должен закончиться в сумасшедшем доме, что и явится посмертным доказательством его гениальности. В судьбе Шемякина подобное доказательство было получено загодя. Расплатившись за свое творчество временным лишением свободы, Шемякин получил моральное оправдание и пожизненный ореол мученика метафизики.
Теперь мы полюбили Шемякина еще и за его гражданскую позицию. Его попытка содействовать освобождению русских пленных в Афганистане при всей ее наивности, несомненно, ему зачтется. Это один из последних наших козырей в пользу того, что искусство должно быть гражданственно. И эта позиция — абсолютно нормальная в Америке — в России ставит Шемякина в положение действительно уникального художника.
ВИКТОРИЯ Ъ-АРУТЮНОВА,
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ