обозреватель
По мере того как страсти вокруг иранского атома продолжают накаляться, наблюдатели все чаще задаются вопросом, какую цену заплатит Тегеран за свое упорное нежелание свернуть деятельность ядерного центра в Исфахане. На самом же деле главный вопрос не в этом. Как это ни парадоксально, дальнейшее развитие иранского конфликта чревато наибольшими издержками не для самого Тегерана. От занесенного над ним кнута Иран если и пострадает, то не в самую первую очередь. И еще вопрос, кто в итоге пострадает больше. Это прекрасно понимает новое иранское руководство. И именно этим вместе с рекордными ценами на нефть, достигшими $66 за баррель, объясняется его сегодняшняя смелость, кажущаяся самоубийственным безрассудством.
Конечно, США и на сей раз примкнувшая к ним Европа вроде как настроены весьма решительно. Президент Буш заявляет о том, что не исключает любых вариантов решения проблемы, намекая на то, что рассмотрение иранского вопроса в Совете безопасности ООН — не самая крутая мера, к которой можно будет прибегнуть, чтобы привести в чувство иранских мулл.
Однако, трезво оценив ситуацию, независимые эксперты говорят о том, что гипотетические удары по иранским ядерным объектам были бы крайне недальновидными уже в силу своей неэффективности. Дело не только в том, что эти объекты разбросаны на большой территории, неплохо укрыты и могут быть быстро восстановлены. В условиях, когда США увязли в соседних с Ираном Ираке и Афганистане, у Тегерана есть масса способов отомстить Вашингтону за ту или иную силовую акцию. Пусть не в самой Америке — но на территории третьих стран.
Второй вариант попробовать наказать Иран — ввести против него экономические санкции. Однако широкие международные санкции невозможны без одобрения со стороны России и Китая. Пойдут ли Москва и Пекин на то, чтобы до конца солидаризироваться в этом вопросе с Западом? Весьма сомнительно. Россия крайне заинтересована в продолжении ядерного сотрудничества с Ираном. В свою очередь, Китай продолжает рваться к иранским энергоресурсам, подписывая с Тегераном одно нефтегазовое соглашение за другим. Конечно, российские и китайские дипломаты могут сколько угодно долго выражать глубокую озабоченность действиями Ирана, подыскивать слова сожаления, недоумения и даже осуждения. Но вряд ли Москва и Пекин пойдут дальше этого и свернут полномасштабное сотрудничество с Тегераном. Для них такой шаг по многим причинам был бы нелогичным. Это еще один немаловажный фактор, придающий иранскому руководству уверенность в себе. Оно понимает, что ударить его могут разве что свернутой в трубочку резолюцией.
Главные же издержки от эскалации иранского кризиса могут понести и без того небезоблачные российско-американские отношения. В какой-то момент поставленная перед неизбежным выбором Россия может сильно разочаровать Америку. Как бы то ни было, грядущая дискуссия об Иране обещает стать для Москвы и Вашингтона неизмеримо более серьезным испытанием, чем Ирак. Во многих смыслах она станет для них моментом истины.