премьера театр
Мюзикл Александра Журбина "Униженные и оскорбленные" уже ставили в Санкт-Петербурге и Перми (см. Ъ от 13 апреля). Теперь, в канун 60-летия композитора, эта музыкальная адаптация Достоевского появилась и в Москве — в Музыкальном театре под руководством Геннадия Чихачева. Слушать мюзикл на Рязанский проспект отправилась МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Александр Журбин — один из самых плодовитых современных композиторов, он написал уже около 30 мюзиклов (для сравнения: у Эндрю Ллойда Уэббера их 11) и не собирается на этом останавливаться. Что неудивительно для композитора, больше десяти лет проведшего на родине жанра — в Америке. Главным содержанием нового, послеамериканского этапа творчества господина Журбина, как он обещает, будет переложение на музыку классических сюжетов русской литературы. Ведь ставят же во всем мире мюзиклы по произведениям золотого фонда словесности.
Выбор Федора Достоевского в качестве первого подопытного писателя кажется странным только на первый взгляд. Мелодраматический сюжет, яркие образы бедных сироток и подлых злодеев на густом, мрачном фоне города-паноптикума — все это прекрасно укладывается в рамки жанра. И подобные истории уже доказали свою жизнеспособность в истории мюзиклов — вспомнить хотя бы "Оливера!" по мотивам произведений Чарльза Диккенса или еще более знаменитых "Отверженных" по одноименному роману Виктора Гюго.
Александр Журбин и автор либретто Вячеслав Вербин и не скрывают, что "Отверженные" во многом стали для них образцом для подражания: например, песня маленькой Нелли очень напоминает арию Козетты, а номер в притоне мадам Бубновой похож на сцену в трактире Тенардье и так далее. Не остались без внимания господина Журбина и другие мировые мюзиклы: например, речитатив Маслобоева, который рассказывает герою о темном прошлом князя Валковского, точь-в-точь списан с арии кота Манкустрапа, повествующего о великой битве дворняжек с пекинесами, из мюзикла "Cats". Примеры можно продолжать, но они не так уж принципиальны, потому что основным материалом для "Униженных и оскорбленных" все-таки стала русская мелодика. В плавильный котел мюзикла пошли русские романсы, песни, вальсы, марши, народные куплеты и даже духовная музыка. В результате получилось произведение, постоянно что-то напоминающее и поэтому кажущееся почти родным.
Первыми исполнителями "Униженных и оскорбленных" по иронии судьбы стали драматические актеры — и в Петербурге, и в Перми мюзикл был поставлен не в музыкальных театрах. И хотя композитор утверждал, что написал "оперу для драматического театра", было очевидно, что не имеющим соответствующей вокальной подготовки артистам с ней справляться очень и очень трудно. В Музыкальном театре под руководством Геннадия Чихачева мюзикл наконец-то спели по-настоящему, поставленными голосами и победили почти все вокальные закавыки этого не слишком удобного для исполнения опуса. Правда, Геннадий Чихачев вместе с дирижером-постановщиком Владимиром Янковским (в театре работает настоящий оркестр — неожиданная роскошь для скромного коллектива на окраине города) немало поработали над партитурой, сделав ее более удобоваримой, а некоторые сцены убрали вовсе. Но эту работу вполне можно было продолжить и сократить трехчасовой спектакль минут на сорок, избавившись от постоянных повторений одних и тех же тем, которые к концу второго акта уже изрядно навязают в ушах.
Другое существенное отличие спектакля театра Чихачева — это неожиданная для такого произведения камерность. Если в постановке Владислава Пази, которая шла и в Питере, и в Перми, в первую очередь поражал масштаб — декорации Александра Липовских создавали на сцене внушительный и даже страшный образ города-паноптикума с его дворцами, храмами, проспектами и маленькими каморками, который стал одним из главных героев мюзикла,— в московском театре масштабное полотно Александра Журбина со множеством действующих лиц и большой, весьма активной массовкой, наступающей на публику с угрожающе звучащими призывами: "Подайте, кто сколько может!", втиснуто в пространство крохотного фойе приблизительно на 60 мест (его вторую половину занимает оркестр).
На этом пятачке, где артисты едва могут разминуться друг с другом, художник Юрий Доломанов умудрился разместить и ростральные колонны, и типичный петербургский мостик, и даже лодку, которая появляется в финале, чтобы забрать умершую Нелли в мир иной, непонятно откуда и скользит по сцене бесшумно, как знаменитая ладья из "Призрака оперы". Впрочем, эта теснота временная — переехавший в новое здание театр ждет реконструкции большой сцены на 400 мест, где можно будет поупражняться и с "Братьями Карамазовыми".