В прокат выходит «Быть Сальвадором Дали», изрядно беллетризованный байопик о закатных годах лидера сюрреализма. В ролях знаменитостей 1970-х на экране толпятся кинозвезды, да и режиссер Мэри Хэррон набила руку на фильмах о деятелях контркультуры. Причем не лишенных некоторой философии. Но в этот раз, увы, 70-летней постановщице только и удалось, что прошамкать избитую истину: «Старость не в радость».
Фото: Вольга
Фото: Вольга
В 1974 году покупательная способность 20 тысяч американских долларов соответствовала нынешним 120 тысячам. Именно столько, согласно авторам нового фильма о Сальвадоре Дали, платил за месяц постоя в нью-йоркском отеле 70-летний в ту пору испанский художник-сюрреалист. Не просите сообщить название отеля или галереи, владельцу которой пришлось раскошелиться за тот выставленный Дали счет: обстоятельства жизни Дали в новом посвященном ему фильме не просто беллетризованы, а начисто выдуманы. Выдуманы персонажи, выдуманы события, в какой-то момент превращающие байопик если не в криминальный, то в мошеннический уж точно трагифарс, выдуманы отношения: так, при всей громкой публичности Дали, которую он сам провоцировал, ничто не указывает, что он состоял в столь тесных отношениях с глэм-рокером Элисом Купером, как показано в фильме. Выдуман протагонист — молодой сотрудник галереи, в котором Дали признал святого Себастьяна и «одолжил мальчика» на период подготовки выставки. Когда мальчик ужасается громадному счету за гостиничный номер, галерист-начальник поясняет: эта сумма включает сервис и вечера с икрой и шампанским рекой. Прямо не биография художника, а экранизация песни Аманды Лир «Fashion Pack», расписывавшей шик нью-йоркской богемы 1970-х: champagne, caviar, haute couture, expensive cars. Лир, эта диско-сирена-интеллектуалка, в фильме тоже будет: вот уж кто и впрямь была не просто любимицей, а до известной степени креатурой Дали. Только вот в исполнении трансгендерной боснийской модели Андреи Пежич похожа она здесь не на хорошо знакомую советским телезрителям ослепительную буржуйку с осипшим голосом и русалочьим телом, а на Елену Ваенгу в парике Дасти Спрингфилд.
«Быть Сальвадором Дали» — самый бесстыжий и неряшливый парад ряженых, какой кино выдавало под соусом ретробиографии. Глаза Элиса Купера, знаменитого своим демоническим макияжем, подводила черным, такое впечатление, полупьяная школьница перестроечных времен, причем пользовалась именно той маминой железобетонной тушью «Ленинградская», в которую — чтобы обмакнуть в ней кисть — сначала надо было поплевать. Бен Кингсли, 40 лет назад удостоенный «Оскара» за убедительное изображение Ганди, корчась в роли Дали на общем плане на полу в каком-то очередном его творческом припадке, в небрежно прокрашенных кудрях до плеч больше смахивает на живую — не приведи господи! — картину «Приступ несварения у Игоря Николаева». Ветеранша немецкого кино, заставшая Фассбиндера и фон Тротту, Барбара Зукова в роли Галы портретно вылитая и дает именно ту мегеру, какую мы себе при упоминании о жене Дали и представляем,— но и у нее парик в какой-то момент съезжает категорически набок, обнажая седину.
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Впрочем, последнее происшествие — это режиссерский прием, призванный яснее донести авторскую мысль. Мэри Хэррон, соавтор сценария (с мужем Джоном Уолшем) и режиссер фильма, как собственно кинематографист звезд с неба не хватала, но остается художником собственной темы. Тема эта бергмановская — лицо и маска, но Хэррон изучает ее без бергмановского ригидного пуританства, доводившего шведского гения до односложной ясности даже в выборе названий своих картин: «Лицо», «Персона». Хэррон непоседлива, болтлива, предпочитает не столько вглядываться в вопрос до посинения, сколько предложить его под максимально возможным количеством углов. Один из особенно беспокоящих ее лично обертонов темы — творческий порыв в своей чистоте и тот балаган, в который приходится пуститься ради его монетизации. С середины 1990-х она была верной попутчицей поколения Х: мы увлекались контркультурой, а она выискивала любопытные сюжеты. Так, в фильме «Я стреляла в Энди Уорхола» (1996) показала тусовку поп-артовца той поры, когда он увлекся кино, под особенным ракурсом: глазами создательницы феминистского «Манифеста общества полного уничтожения мужчин» Валери Соланас. В «Непристойной Бетти Пейдж» (2005) открыла для нас фигуру первой S/M-фотомодели 1950-х годов. Ну и, конечно, Хэррон сделала единственную успешную экранизацию романа культового автора иксеров — Брета Истона Эллиса: ее «Американский психопат» (2000) оброс культом и создал Кристиану Бейлу ту актерскую репутацию, которую он, оттолкнувшись от опыта работы над этой ролью, развил в свой неповторимый «звездный» почерк.
Вообще, работа с актерами всегда была сильной стороной Хэррон: тот же «Энди Уорхол», к примеру, капитализировал Лили Тейлор как главную чокнутую кино 1990-х. Но «Дали», к сожалению, страдает именно от капустнического уровня актерского исполнения. Даже многоопытный Кингсли, скальпельно точный тут в отдельных человеческих и/или патологических проявлениях, не в состоянии наградить своего героя даже той долей убедительности, с какой он получился у 22-летнего Роберта Паттинсона в «Отголосках прошлого» (2008). Что уж говорить о непотребном Эзре Миллере, изображающем у Хэррон Дали в молодости с той техниколоровской плакатностью, с какой в прошлый раз в кино показывали гениев разве что в биографических фильмах позднесталинской эпохи вроде «Пржевальский» и «Пирогов». Когда Дали вспоминает юность, Хэррон использует нелепый прием из плохого тюзовского спектакля: Дали-старик и внимающие ему Аманда Лир и молодой галерист почтительно жмутся к стенке, пропуская на авансцену молодых актеров, декламирующих давнишние реплики Дали, Галы, Элюара и компании.
Главным провалом стал выбор протагониста, актера на роль молодого галериста, чьими глазами мы смотрим историю Дали,— в этом сходятся все рецензенты. Дали сравнивает его не только со святым Себастьяном, но и с ангелом, Гала откровенно пускает по нему слюни, Сьюки Уотерхаус в роли какой-то модели тащит его в постель и посылает воздушные поцелуи его попе (скажем прямо, безосновательно). И даже если без грима он еще мог сойти за непременного в любом бойз-бэнде туповатого увальня, то под выщипанными и подведенными а-ля Марлен Дитрих бровями тянет скорее на эпитет «глупая корова». Трудно представить себе зрителя, который согласится с установкой смотреть жизнь Дали коровьим взглядом, ассоциировать свои прекрасные глаза вот с этими бесцветными бессмысленными блюдцами.
Впрочем, в фильме о Дали Хэррон открыла новый, прежде не озвучивавшийся ею в творчестве момент рефлексии на тему «лицо и маска». Это — старость как еще одна маска, которую цепляет на нас время: потому и съезжает с Галы-Зуковой парик посреди открытия выставки. Самой Хэррон в этом году исполнилось 70, и ее беспокойство понятно. Не исключено, что намеренная бутафорность обстановки и аляповатость грима — не самый плохой способ передать невыносимость и неотвратимость этой последней маски, на которую обречен человек. Но, видите ли… В кино мы ходим ради удовольствия. Добровольно запереть себя на полтора часа с такими вот Дали и Галой — все равно что со всем пылом вожделеть морщинистую старушку. Желающих сыщется мало. Включая саму старушку.
В прокате с 25 мая
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram