Уже из названия романа Аллы Мелентьевой "Девушки Достоевского" следует, что писательница решилась поиграть "в классики". Название также претендует на закрепление нового фразеологизма. Ведь если речь идет о "девушках", то скорее о тургеневских. А в связи с Достоевским скорее говорят о "мальчиках" из романа "Братья Карамазовы". Тем не менее о каких девушках идет речь, все-таки понятно. Достоевский уже не раз становился объектом любителей осовременивать великие сюжеты. Первый и главный вопрос, который при этом возникал: ложатся ли типажи из "Белых ночей", "Преступления и наказания" и "Идиота" на современный материал? Выяснялось, что не только ложатся, но еще и успешно превращаются в стереотипы. Например, в скандальном кинофильме "Даун Хаус" Рогожин владеет сетью обувных магазинов, а программист Мышкин слушает продвинутую современную музыку. У прозаика Валерия Залотухи в "Последнем коммунисте" и в позабытом проекте "Федор Михайлов. Идиот" вместо дворян и разночинцев действуют банкиры и фотомодели.
У Аллы Мелентьевой "униженные и оскорбленные" — это две девушки из питерской коммуналки: у них груз бытовых проблем, доход ниже низкого, благородное поведение и немодная одежда. Одну из девушек приглашают в компаньонки в семью типичнейшего нового русского. В Питере полным ходом идет процесс перераспределения недвижимости — и героиня становится свидетелем одного из заказных убийств. В романе набралась и целая галерея знакомых персонажей: целительствующий шарлатан напоминает Фому Опискина, есть надменная девица с подходящим именем Полина, наличествует по одной доброй и избалованной старухе. Подается и небольшая порция "мармеладовщины". Действительно трогательно, но не до слез. Не хватает только таких важных для Достоевского типов, как мыслящий молодой человек и инфернальная красавица. Да, типажи Достоевского и вправду налагаются на нашу действительность, словно переводные картинки. Но все же 140 с лишним лет, что прошли с написания тех же "Униженных", немалый срок. Герои Аллы Мелентьевой только на вид такие "достоевские", внутри у них пустовато. Вместо сложных переживаний и роковых страстей — бытовые неурядицы, сплошной квартирный вопрос. Криминала навалом, а метафизики — раз и обчелся.
По мнению Аллы Мелентьевой, если бы перенести досточтимого Достоевского в наше время, он был бы кем-нибудь вроде Дарьи Донцовой. Писательница просто льстит Федору Михайловичу: тогда писателю пришлось бы пройти курсы "понижения авторской квалификации". Все эти герои — вовсе не уходящая натура. "Девушки Достоевского" действительно существуют и по-прежнему нуждаются в целебном слове. И подсунуть им такую книгу — все равно что вместо хлеба подать голодающему какую-нибудь кондитерскую присыпку. Впрочем, самое показательное — у Аллы Мелентьевой совершенно не прижилась "достоевская" фраза. В первом же абзаце автор окончательно запутывается в падежах: "Это был мужчина трудноопределимого возраста — лет, может быть, сорока-пятидесяти, с бледным интеллигентным лицом, обрамленным длинными светлыми волосами,— одетым в потрепанное темное пальто".
Зато попробовала обуздать сегодняшнюю языковую стихию Анна Матт, в чью книгу с битловским заголовком "Одинокие пиплы" вошли сразу три романа. Кажется, язык — единственное, что связывает нынешних "униженных-оскорбленных" с "успешными-состоявшимися". Во всяком случае, в провинциальном городе Дыраблине, где разворачивается действие романов (сама писательница, судя по всему, из уральских краев), кажется, уже нечего делать, кроме как пуститься в отчаянную болтовню.
Анна Матт наполняет свои тексты молодежным трепом, уличной перебранкой, телевизионными рекламными воплями, несущимся из динамиков попсовым блеянием. И непрекращающимся онлайновым "бла-бла-бла": "Он щедрый? / — Yes./ May be./ I hope./ Надеюсь, типа! / — Круто! / Тогда залетай и не думай./ Осеребрит./ Озолотит./ Обаксит". Первый роман из трех вошедших в книгу вообще называется "Не тормози! Сникерсни! Приторчи!". Вас тоже уже тошнит? Хотелось бы зажать уши и увидеть привычные описания вроде "Пасмурный снег сыпался второсортной мукой из вспоротого небесного мешка"? Такое тут тоже есть. Но все же гораздо лучше Анне Матт удается именно жонглирование всеми этими некондиционными словечками, словами-сорняками, примитивными символами и вульгарными метафорами.
На фоне этого никогда не замолкающего хора выводятся главные партии. В первом романе это любовная история, в "Убить кабана. Исповедь депутата" и "Похождениях мандражирующего спичрайтера" — политическая сатира. Анна Матт уже решила для себя, что о своих "одиноких пиплах" она никак не может рассказывать в традиционной манере "Иван Петрович проснулся рано утром". Респектабельный бизнесмен, все свои приемы еще в детстве освоивший по книгам о Великой инквизиции, кабаноподобный губернатор и прочие колоритные участники современного политического процесса такого бы и не заказали: "Прикинь, я солидный человек, а тута..." Конечно, сравнение крупного чиновника с кабаном не слишком оригинально, но уж очень подходяще. Тем более здесь во всех деталях прописана панорама местного "Скотного круга". Писательнице удалось не отшутиться от реальности, но вышутить ее. Может, Салтыкова-Щедрина с Оруэллом и рановато вспоминать, но в некоторых пассажах тараторка Анна Матт умудрилась перещеголять такого знатного московского сатирика, как Дмитрий Быков с его недавним сборником "новых русских сказок".
Алла Мелентьева. Девушки Достоевского. СПб.: Лимбус-пресс, 2005 (Серия "Лимбус лайт")
Анна Матт. Одинокие пиплы. М.: Зебра-Е, 2005 (Серия "Наша альтернатива")