Сегодня в Kimbell Art Museum (Fort Worth, Texas) открывается выставка "Эскизы Джованни Баттиста Тьеполо". Слово "эскиз" (от французского "esquisse)", не вполне тождественно итальянскому "modello", подразумевающему вполне самостоятельное произведение. Крупнейшие музеи мира представили около сорока "modello" великого итальянского живописца Джованни Баттиста Тьеполо (1696-1770), имя которого ассоциируется с пышноcтью монументальных холстов и декоративных плафонов в стиле позднего барокко и рококо. Выставка в Форт-Уорте — одна из самых крупных выставок художника за последнее время, и ее открытие превращает второстепенный техасский город в место проведения культурной акции мирового масштаба.
Еще недавно имя Тьеполо вызывало пренебрежение у людей, гордящихся своим вкусом. Любовь к его живописи оставалась уделом немногих, вслед за Михаилом Кузминым упивавшихся тем, как "на террасе Клеопатры золотеют ананасы". (Сегодня эти ананасы золотеют в другом месте: воспетый Кузминым эрмитажный "Пир Клеопатры", выдающийся как по живописным качествам, так и по размерам холста, был в 20-е годы за достаточно скромную сумму приобретен Национальной галереей Мельбурна.)
Вместе с модой на Венецию XVIII столетия (можно назвать семь-восемь очень крупных выставок венецианского искусства этого времени, прошедших в Европе и Америке за последние четыре года) вернулась мода и на Тьеполо. Его театральный, красочный стиль вновь, как во времена Кузмина, Бенуа и Дягилева, стал притягателен. Тогда за веселостью барочного карнавала видели близкий конец света и ужасы двадцатого века — ведь и смерть самого Тьеполо почти совпала с концом блестящей Венецианской республики, упраздненной Наполеоном. Современному мироощущению тоже импонирует расцвет перед упадком: так уж повелось, что в конце любого века никто не чувствует себя свободным от настроений "fin de siecle".
Близко просвещенной публике конца ХХ века и то, что у Тьеполо нет ни одного мазка, который бы не подразумевал отсылок к великим Веронезе или Тициану. Бесконечные апелляции к культуре прошлого, от античности до барокко, аллюзии, полные тончайшей иронии, превращают его блестящие застолья в пиры для интеллекта. Вот уже второе десятилетие, как с легкой руки Умберто Эко, сделавшего ироническую ассоциативность обязательной для современной культуры, такого рода цитаты вновь стали хорошим тоном для художника и зрителя.
В XVIII веке Тьеполо считался самым дорогим художником. Он не всегда был по карману даже богатым венецианским аристократам, которые не могли выдержать конкуренции с мадридским, стокгольмским и петербургским дворами. Ситуация повторилась и в 10-20-е годы нашего столетия, когда Тьеполо стал кумиром американских королей промышленности. Его картины, наряду с китайским фарфором, французскими гобеленами и серебром XVIII века, были лучшими украшениями гостиных Рокфеллера и Меллона. Потом аукционный интерес к Тьеполо спал и снова возрос лишь в восьмидесятые годы, когда в моду опять вошла дорогая, пышная живопись XVII-XVIII веков. Именно в это время Kimbell Art Museum купил два эскиза маслом Тьеполо: для плафона Chiesa di Pieta в Венеции и для плафона Palazzo Clerici в Милане. Наличием в собрании этих двух работ в некоторой степени объясняется и желание музея устроить грандиозную выставку Тьеполо.
Европейские дворы не только платили Тьеполо за работы высочайшие гонорары — они наперебой приглашали его самого в свои резиденции. Художник отказал королю Швеции и российской императрице, сочтя страны этих монархов слишком экзотическими, и после долгих лет работы для архиепископа Вюрцбурга в Южной Германии уехал к Мадридскому двору, где и оставался до конца жизни. Его грандиозные фрески в Вюрцбурге стали символом единой Европы — на них бесконечной чередой проходят исторические персонажи Священной Римской империи, этого последнего перед Общим рынком европейского единства. Замечательно, что во время американской бомбежки 1945 года, когда вюрцбургский дворец был превращен в развалины, абсолютно нетронутыми остались именно росписи Тьеполо.
Благодаря популярности художника в XVIII веке его картины оказались во всех самых крупных аристократических собраниях Европы. На сегодняшний день Тьеполо — столь же общеевропейская фигура, как и Казанова. Та легкость, с которой знаменитый авантюрист путешествовал по Европе, предлагая свои услуги различным дворам по столь же высоким ценам, как Тьеполо свои картины, сейчас кажется удивительной. Легкость преодоления границ делала Европу спокойной и мирной, будто специально созданной для дремоты в дилижансе. Ее единство рухнуло с началом французской революции, а сейчас, после разрушения Берлинской стены, начинает восстанавливаться. Для Маастрихта Тьеполо был бы желанным художником, и устроители выставки, по-видимому, имели в виду и это.
В свою очередь выставка Тьеполо делает Форт-Уорт на миг как бы частью Европы. Достаточно взглянуть на список лендеров: Париж, Лондон, Стокгольм, Вена, Цюрих, Бергамо, Амстердам, Берлин, Мадрид, Санкт-Петербург. Из Эрмитажа на выставку привезли "Мецената, представляющего Августу свободные искусства", и эта картина — одна из самых ценных на выставке. Картина была куплена Екатериной Великой у графа Брюля, советника саксонского курфюрста Августа. Ее сюжет — взаимоотношения художника и власти, вечная проблема, разрешенная художником в весьма комплиментарной для власти форме: в древнеримском императоре Августе, благосклонно внимающем Живописи, Поэзии и Архитектуре, содержался намек на самого курфюрста. Теперь же техасские ковбои с благосклонностью Августа принимают европейскую живопись эпохи барокко.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ