фестиваль театр
На Чеховском фестивале представили еще одну экзотическую трактовку мировой классики: бразильская труппа "Компания актеров" показала на сцене Центра Мейерхольда спектакль Энрике Диаза "Репетиция. Гамлет". Театральную кухню дегустировала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Бразильский сезон на Чеховском фестивале начался с выступления "священных коров" местного театра — музыканта-фольклориста Антонио Нобреги и бунтаря-шестидесятника Жозе Селсу, а закончился спектаклями режиссеров нового поколения, которые задают тон в бразильском искусстве сегодня.
В отличие от коллег из театра "Ур Бразил", показавших на фестивале свою версию "Фауста" Гете (см. Ъ от 14 июля) и попытавшихся вернуть классическую пьесу к ее истокам — народному театру марионеток, "Компания актеров" из Рио-де-Жанейро решила пойти другим путем и приблизить "Гамлета" к нашему, современному миру. Но режиссер и руководитель театра Энрике Диаз не ограничился тем, что переодел шекспировских персонажей в современные костюмы и окружил их реалиями нашего века, а разрушил традиционное фабульное повествование, устроив театр в театре.
Как заявлено в названии спектакля, зрители становятся свидетелями репетиции, на которой актеры пытаются "замахнуться на Вильяма нашего Шекспира". Но это оказывается не так-то просто: артисты путают и забывают текст, возмущаются странным, нелогичным поведением своих персонажей, меняются по ходу действия ролями, несут отсебятину ("Ты куришь, Гамлет?" — возмущается Гертруда) и то и дело "выпадают из образа" (например, Лаэрт вспоминает, как когда-то играл Тузенбаха в "Трех сестрах").
Звучит комично, но актеры и не думают веселить публику, а на полном серьезе мучаются, пытаясь подобрать к Шекспиру свой ключ. Что-то им удается: в спектакле много изобретательных находок, о которых интересно рассказывать. Можно вспомнить, как Лаэрт, собираясь в дорогу, прощается не с Офелией, а с ее белым платьем, которое он потом наденет на себя. Или как в финале он будет хоронить вместо сестры кусок мяса, посыпая его петрушкой и зачем-то прижигая утюгом. Как Розенкранц и Гильденстерн появляются сначала в виде надувных разноцветных пупсов, а потом превращаются в двух прыгучих, гуттаперчевых юношей, очень похожих на своих резиновых "прототипов". Или как Гамлет, провоцируя друзей на откровенность, затевает игру на раздевание и разоблачает их в буквальном смысле — они остаются на сцене абсолютно голыми. Но после бразильского "Золотого оскала", на котором обнаженные актеры все три часа бегали между рядами зрителей (см. Ъ от 8 июля), этот небольшой стриптиз показался московской фестивальной публике детской забавой.
Постепенно грань между пьесой и спектаклем-репетицией стирается, так что не поймешь, то ли это Клавдий и Полоний подсматривают за объяснением Гамлета и Офелии, то ли постановщик со своим ассистентом оценивают эту бурную любовную сцену из-за режиссерского столика. Ближе к финалу актеры так втягиваются в игру, что совсем забывают о первоначальном замысле спектакля. А зря. Кухня бразильского театра оказалась гораздо интереснее его готовой продукции.