Книги за неделю

Новым романом "Грачи улетели" петербургский писатель Сергей Носов наступает на застарелую мозоль людей нетворческих профессий. Здесь героев испытывают старой присказкой о том, что каждый "в душе художник". Словно болезнь какую-то дурную у них выискивают — и ведь действительно находят. Выясняется, что очень многие, не будучи ни художниками, ни писателями, тем не менее не прочь что-нибудь "намалевать" под Малевича или "накатать" под Катаева. Что ж, вполне человеческое желание. Тем более что речь в романе идет не о традиционном, а об актуальном искусстве. И раз уж апеллировать надо не понятиями "холст и кисти", а терминами "акция", "перформанс", "инсталляция" и, страшно сказать, "нонспектакулярное искусство", соблазн только растет. Вот, например, не просто пишу рецензию, а перформанс устраиваю. А вы, соответственно, не просто эту газету за завтраком читаете. Однако же и риск велик. Ведь по одну сторону этого поля — победа на Венецианской биеннале, восторги и почет (к слову, на нынешней как раз выставлялись отечественные адепты нонспектакулярного искусства), а по другую — непонимание и вечное хрущевское клеймо pidarasy.

Однако Сергей Носов предпочел не слишком мучиться вопросом, станет ли жизнь краше, если на нее посмотреть сквозь искусствоведческие очки и все свои деяния поименовать непонятными терминами. Скорее он просто стал летописцем "хождения" трех мужичков в актуальное искусство. Директор школы, мастер по ремонту пишущих машинок и просто дядя Тепа вдруг осознали, что уже долгие годы были творцами. С панталыку немолодых уже людей сбила заграничная арт-критикесса по имени Катрин. Познакомившись с дядей Тепой, она решила сексуальные поиски совместить с профессиональными. Жизнь среднего россиянина показалась ей подходящим объектом исследования.

Не век же соображать на троих — героев запросто записали в нонконформисты, поименовав художественной группой "Мост". Дело в том, что еще в молодости они имели неосторожность, забравшись на Дворцовый мост, одновременно помочиться в Неву. Чем не первая "акция"? Затем — подробно запротоколированная поездка в Германию (торговля мухобойками, безбилетные путешествия и общение с немецкими контролерами, пеший поход через Альпы), которая читателю может показаться скучноватой, но на самом деле является важным пунктом в артистическом "сиви". Пописав в Неву, герои собираются конвертировать свою акцию куда-нибудь на берега Рейна. Автор несколько отстает от своих предприимчивых героев: поэкспериментировав было с разными стилями, он остается в поле усредненной прозы. Потому-то и трудно с уверенностью рекомендовать вам совершать такую радикальную акцию, как покупка романа "Грачи улетели".

Кого можно назвать специалистом по прозаическим инсталляциям — так это пермскую писательницу Нину Горланову. В ее новую книгу "Светлая проза" вошел показательный рассказ-список, уже успевший побывать мишенью для издевательств критиков. В нем писательница скрупулезно перечислила всех, кто когда-то ссужал ее деньгами, вещами и едой ("Вера Мильчина — ночлег и остальное, Дима Бавильский — бутылку шампанского и т. п."). И зачем обзывать такое рассказом? Это же чистой воды арт-жест!

Будучи далека от авангарда, как Пермь от Парижа, Горланова тем не менее требует такого же восприятия, как, например, "человек-перформанс" Д. А. Пригов. Она подробно живописует свой творческий процесс; набросков так много, что их приходится раскладывать по полиэтиленовым пакетам и перевязывать грубыми черными резинками. Эти полиэтиленовые рассказы она называет "штучками" и развешивает их по фасону Ильи Кабакова, которого, как известно, тоже прославила всеобщая российская коммуналка. Только, в отличие от респектабельного обитателя Западной Европы Ильи Кабакова, Нина Горланова и сама проживает в одной квартире со своими соседями-героями. Ее материал — бесконечный сериал чужих любовных историй, бескорыстная народная телекритика, пьяные крики, бабьи разборки и другие прелести коммунального быта. Перелистнешь страницу — а оттуда стайка тараканов выползет или вдруг зощенковские треснутый стакан и ершик для примуса на голову свалятся. Она и сама — кладезь сюжетов: то молится за НТВ, то видит во снах влюбленного в нее Путина.

Но не торопитесь отсюда бежать, здесь по-своему уютно. Ведь не всей же современной отечественной словесности удалось разменяться да расселиться по отдельным квартирам с евроремонтом. Зато Горланова так прочно окопалась в этом быте, что успела как следует отточить поэтику коммунального сказа. Здесь провинциальная интеллигентская речь вдруг превращается в протяжные фольклорные причитания и в какие-то юродивые бормотания, а трогательная бравада достоевских бедных людей оборачивается комической репризой. Единственное, что здесь вместо выпивки — бесконечные разговоры о лекарствах: "Я выпила два андипала и всю ночь писала стихи". А так — в "Светлой прозе" составлен фирменный наборчик под названием "загадочная русская душа".

В конце концов оказывается, что юродивая героиня Нины Горлановой вовсе не так проста. Вдоволь нажаловавшись и здорово посмешив публику, она поверх вериг надевает цивильный костюм и отправляется в Москву, чтобы зажить тамошней литераторской жизнью. Литературный междусобойчик — еще одна тема горлановской прозы: многие реальные персоны найдут в этих рассказах свои имена. И даже это не все, у Нины Горлановой в запасе еще несколько обличий. Жалко только, что нельзя сделать так, чтобы Горланова поменялась местами с какой-нибудь безголосой гламурной авторшей вроде Оксаны Робски и той же "светлой прозой" описала бы новый экономический быт. По крайней мере, тогда бы она уже сама одаривала Диму Бавильского бутылками шампанского.