Обозреватель “Ъ FM” Петр Воронков рассказывает об отношениях писателя Льва Толстого и его супруги Софьи Андреевны, а также о том, почему они стали предметом пересудов.
Фото: Чертков / РИА Новости
Фото: Чертков / РИА Новости
Усадьба «Ясная Поляна» сегодня. Весенний воздух, насыщенный ароматами тающего снега, голых мокрых деревьев и размышления о жизни гения мировой литературы Льва Толстого и спутницы его Софьи Андреевны. Уверен, сегодня многие называют графа семейным деспотом и абьюзером. Но и в те давние времена отношения этой семейной пары вызывали множество сплетен и пересудов даже в царских кругах. Государь, прочитав повесть Толстого «Крейцерова соната», с грустью произнес: «Мне жалко его жену».
А как все замечательно начиналось, когда Лев Николаевич разглядел в юной Сонечке прелестную женщину. Их первая брачная ночь произошла прямо в карете. Многоопытный Толстой с досадой записал в дневнике: «Не она…» Ну а как?! Ее никто к этому не готовил. Тем не менее первые годы все было относительно хорошо. Тот же Толстой писал об их жизни: «Неимоверное счастье…»
Непонятно одно: зачем он дал ей свой дневник, в котором было и том, как он воспылал страстью к дворовой девке, и о том, как она родила сына, и много еще такого, от чего Софья пребывала в шоке? Этот дневник она не могла забыть всю свою жизнь. Для Толстого же это был акт высшей правды, что ли, исключительного доверия. Она его не приняла или приняла не так…
Жизнь Софьи Андреевны в Ясной Поляне действительно напоминает если не каторгу, то беличье колесо: дом, хозяйство, дети (13 детей!), больные крестьяне. По ночам она переписывала начисто творения мужа. И так из года в год, причем с каждым годом отношения с супругом становились все тяжелее. И вдруг в 54 года мать 13 детей, бабушка семерых внуков влюбляется в друга дома, композитора Сергея Танеева, и совершенно теряет голову. Накупает платьев, шляпок…
Ситуация заходит так далеко, что даже дети указывают ей на катастрофическую нелепость положения. Но она ничего не слышит. Последним обо всем узнает Танеев и начинает в ужасе ее избегать. Толстой же в это время всерьез задумывается о самоубийстве. Однако лав-стори заканчивается, так и не начавшись, и все возвращается на круги своя. Только теперь совсем уж без доверия супругов друг к другу.