В рамках V международного фестиваля "Московское действо" в Патриарших палатах Кремля выступила Академия старинного танца Натальи Кайдановской с программой "Французский танец XVII века". ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА не опознала эпоху Людовика XIV.
Первые четыре московских фестиваля аутентичного музыкально-театрального искусства прошли как-то незаметно. Но пятое "Московское действо", приуроченное к 100-летию выступления Айседоры Дункан в Москве, выставило такое изобилие разнообразных программ в самых экзотических местах, что проигнорировать съехавшихся со всего мира адептов свободного танца оказалось невозможно.
Расплывчатым термином "свободный танец" еще в начале прошлого века окрестили все, что не требует профессиональной подготовки, связанной с долгим и мучительным тренингом. Великая "босоножка" Айседора Дункан превыше всего ценила спонтанность, стихийность и естественность: "Я ненавижу мускулы, руки и ноги. Я никогда не говорю ребенку: держись так-то, делай то-то... Он должен сам, как растение, тянуться к свету, к солнцу". Понятно, что ни на технику танца, ни на методику преподавания солнцепоклонница не отвлекалась — так что можно считать чудом, что спустя 100 лет "дунканисты" не только не вымерли, но даже оформились в профессиональные коллективы. На "Московском действе" к наследникам Айседоры Дункан примкнули последователи Жана Далькроза, Рудольфа Лабана, Рудольфа Штайнера. К прямым потомкам "отцов и матерей" современного танца прибились "приемыши" — адепты японского танца буто и контактной импровизации. Добавились и совсем посторонние аутентисты, импровизации не признающие, а совсем напротив — реконструирующие забытые танцы доклассической эры.
Место для выступлений им подобрали подходящее — Патриаршие палаты Кремля. Когда вместо фойе — патриаршая домовая церковь с роскошным иконостасом, на стенах вместо портретов актеров — иконы Симона Ушакова, а в зале за стульями зрителей — гигантская мироваренная печь под резной золоченой сенью, это поневоле внушает благоговейный трепет. Академия старинного танца Натальи Кайдановской с программой "Французский танец XVII века" трепет пресекла в зародыше. Под громким именем скрывались неумелые любители — три крутоплечих юноши и шесть воспаленных девушек. Из сочувствия к нищете академии не буду описывать, как они были одеты (понятно, что туфли на каблучках студентам не по карману, но ради "аутентичности" стоило бы вынуть пластиковые заколки из волос и снять наручные часы). Музыку сводного аутентичного оркестра (барочные скрипки, виолончель, фагот, лютня, блок-флейта, ударные) ребята не слышали — их усилия были направлены на то, чтобы не наврать порядок па. Но врали, бедные, и теряли тапочки, и пялились друг на друга остановившимися глазами, и пытались справиться с судорогами рук, и загребали ногами так, что только натренированный глаз смог бы определить в этих кренделях зародыши классических па.
А ведь именно в XVII веке и именно во Франции балет стал профессиональным: в 1661 году Людовик XIV основал Королевскую академию танца из 13 лучших танцмейстеров, дабы пресечь самоуправство "множества невежд" и избавиться от "злоупотреблений, способных привести балет к непоправимой гибели". Академики утвердили пять исходных позиций ног и правила выворотности, обязательные до сих пор; появились сохраняемые в неизменности три с половиной столетия антраша, кабриоли, pas de bourree, assemble, sissonnes и другие не менее важные па. Танцовщики поделились на амплуа, появилась система записи танцев, с помощью которой Рауль Фейе в 1701 году и написал свой трактат "Хореография, или Искусство записи танцев". По нему госпожа Кайдановская и обучала в своей академии неофитов, слишком трогательных для того, чтобы их ругать, но слишком невежественных, чтобы не привести старинный балет "к непоправимой гибели".