Лидер самой интересной группы фестиваля Tuborg Loud & Live — Queens Of The Stone Age ДЖОШ ОММ разоткровенничался с БОРИСОМ Ъ-БАРАБАНОВЫМ.
— Когда Queens Of The Stone Age выпускает новый альбом, пресса начинает обсуждать, кто ушел из группы, кого взяли, кто с кем поссорился. Однако на первом же треке вашего нового альбома звучит голос якобы покинувшего группу Марка Лейнегана, а на его сольном альбоме вы играете вместе с Ником Оливери, с которым якобы разругались насмерть.
— Я бы назвал Queens Of The Stone Age семьей. Обычно группа — это конкретный состав. В нашем же случае есть музыка сегодняшнего дня и люди, которые собираются, чтобы максимально адекватно воплотить в жизнь каждую конкретную песню. Тем, кому приходится продавать наши пластинки, такой расклад не очень подходит, им нужно больше определенности: кто и что играет. Но мне важнее, чтобы песня звучала. И я буду собирать в Queens Of The Stone Age столько музыкантов, сколько сочту нужным, пусть это иногда и напоминает паззл. И я никогда не откажу себе в удовольствии поработать с Марком Лейнеганом, потому что у него удивительный голос. И никогда не откажу ему. На его прошлогоднем альбоме я сыграл на гитаре, барабанах и басу, это была песня "One Hundred Days", одна из лучших песен, которые я когда-либо слышал.
— Россия потихоньку начинает узнавать Queens Of The Stone Age, но здесь мало кто знает записи вашего проекта "Desert Sessions", хотя Пи Джей Харви в прошлом году даже спела одну песню оттуда. Что это такое — "Desert Sessions"?
— Эти альбомы напоминают мне собственноручно составленные сборники на кассетах. Некоторые из участников этих "пустынных сессий" хорошо известны, но большинство не знакомы широкой публике. Когда я зову их записаться на "Desert Sessions" в свою студию "Ранчо де ла Луна" в калифорнийской пустыне, я будто ссылаю их в свою собственную Сибирь. Мы отгораживаемся от всего мира и импровизируем. Каждый из нас словно сам себе задает вопрос: а ты вообще помнишь, зачем начал когда-то играть? Это счастье — быть известным артистом, но, играя в "Desert Sessions", мы снова становимся скромными ребятами, которые знают настоящую цену музыке. Последние записи, которые мы выпустили, назывались "Desert Sessions 9 & 10". Из тех, кто там играл, в Европе знают Пи Джей Харви и Твигги Рамиреса (гитарист, игравший с Мэрилином Мэнсоном.— Ъ), но там были и значительно менее известные имена, такие, как, например, Брайан О`Коннор, который заслуживает гораздо большей известности, чем та, которая у него есть. Мы делаем эти записи не ради гигантских тиражей, может быть, поэтому их не так-то легко достать.
— С Queens Of The Stone Age играет сейчас москвичка Наташа Шнайдер, музыкант с серьезным академическим образованием, полученным в России. Она появлялась в Soundgarden, работала с Red Hot Chilly Peppers. Всегда приятно, когда твои соотечественники добиваются успеха.
— Наташа — тот человек, которым Россия может гордиться. Иногда рядом с ней я чувствую себя худшим музыкантом в мире. Я счастлив работать с ней и ее партнером Аленом Йоханнесом, с которым у нее есть совместный проект "Eleven". Вместе они могут играть на всех инструментах! Наташа в моем понимании очень... очень русская. Чувствительность, приверженность корням, открытость, определенность во всем... Если она что-то вбила себе в голову, то переубедить ее невозможно.
— Что вы думаете о кампании, которую музыканты затеяли для сбора средств в пользу стран третьего мира?
— Лично я всегда рассматривал музыку как способ сбежать от реальности. Есть прекрасные профессии — кровельщик, например, или мясник. Вот они — это самая что ни на есть реальность. Работа музыканта для меня — путь прочь от повседневности. Но это я. Что же касается остальных... То, что могут сделать известные персоны в смысле помощи нуждающимся, не оценить никакими деньгами. И вообще, если есть возможность попытаться, значит, надо попытаться. Другое дело, что я, как музыкант, не хотел бы оказаться в положении Боба Гелдофа, который сейчас гораздо больше известен своей общественной деятельностью, нежели творчеством. Я предпочитаю все же заниматься музыкой, а уже потом жертвовать, например, Красному Кресту, при этом я точно знаю, кому конкретно попадут мои деньги. Плохо, когда ты тяжело работаешь, чтобы помочь кому-нибудь, а твоя помощь не видна.