обозреватель
Какую цену платит та или иная страна за годы диктатуры, определить несложно. Плоды правления диктаторов предельно наглядны и зримы — горы черепов, массовые захоронения, концлагеря и тюрьмы с орудиями пыток, разрушенные памятники истории и культуры. А вот какую цену заплатит страна за период реформ, поначалу вызывающих в обществе небывалый энтузиазм, но затем оканчивающихся ничем и в итоге порождающих настроения всеобщей апатии и неверия в либеральные ценности, выявить гораздо сложнее.
Плоды фальстарта реформаторов, берущихся изменить закрытое общество, но не оправдывающих надежд большинства, не столь заметны, как то наследие, которое оставили после себя Сталин, Пол Пот, Пиночет или Саддам Хусейн. Между тем в каком-то смысле правление "человечных" лжереформаторов с мягкими, вкрадчивыми голосами может быть для закрытой страны, однажды рискнувшей вкусить плода демократии, не менее губительно, чем правление бесчеловечных тиранов. Когда на смену диктатуре Фердинанда Маркоса на далеких Филиппинах пришла Корасон Акино — женщина, с которой в стране связывали столько надежд на перемены, но так и не сумевшая накормить своих сограждан, дать им жилье, работу и вернуть им чувство достоинства, утраченное за века колониализма, кто-то из политиков с горечью сказал о ней: "Корасон упустила шанс, который, возможно, дается раз в столетие. Вокруг нее было слишком много людей, которые очень хорошо говорили, но при этом почти не было тех, кто реально бы делал то, что нужно".
По сути, эта оценка могла бы стать универсальной формулой, определяющей то, что остается в сухом остатке после той или иной неудавшейся перестройки, архитекторы которой делают один шаг вперед и два назад. И здесь не важно, что это за страна — азиатская, латиноамериканская или евразийская. Утрата "исторического шанса" отбрасывает такую страну на десятилетия назад, и после этапа розовых иллюзий и метаний из стороны в сторону наступает серая эпоха "консолидации", понимаемой как единомыслие, полный политический штиль, закручивание гаек и охота на врагов режима. Как правило, недовольным объясняют, что это те издержки, которые общество должно заплатить за расчистку авгиевых конюшен, что оставили после себя горе-реформаторы.
Не следует списывать результаты последних иранских выборов исключительно на административный ресурс. Ровно восемь лет назад тот же ресурс не помог кандидату от партии власти и не предотвратил сенсационной победы на выборах Мохаммада Хатами, которого впоследствии стали называть "иранским Горбачевым". Но вот сегодня Мохаммад Хатами, который за два своих президентских срока растратил имевшийся у него колоссальный кредит доверия, уходит под всеобщий свист и улюлюканье. С тех пор настроения в обществе сильно изменились, маятник неумолимо пошел в другую сторону. И это не могли не учесть те, кто помог вчерашней темной лошадке иранской политики Махмуду Ахмади-Нежаду прийти во власть. Стране понадобился такой персонаж в президентском кресле, и вот он возник — как черт из табакерки.