Отцы с Андреем Колесниковым

Утром в итальянском городке Форте-деи-Марми пошел дождь, и выхода не осталось, пришлось ехать в Пизу, на осмотр башни. Вроде и недалеко, 30 километров, но если всю неделю до этого для тебя и триста метров до моря казались пыткой каленым железом (имеется в виду палящее солнце), то можно хотя бы попытаться понять чувства, с которыми я садился в машину.

       

Дети, впрочем, были, кажется, даже рады. Море с его огромными, переливающимися всеми цветами радуги (то есть самыми вредными) медузами как-то не манило их. К пляжу они тоже с какого-то момента стали относиться с сомнением. В прошлом году его купил один парень, защитник миланского "Интера" Дзанетти. И сразу же на пляже начала править его семейка, и прежде всего папаша Дзанетти, главным смыслом жизни которого стала жгучая (как у медуз) потребность всюду сопровождать моих детей по территории пляжа.


       

Они залезали в его пластиковый катамаран, вытащенный на песок, и Маша, гордая, восхищенная и немая, с развевающимися на ветру волосами стояла на капитанском мостике, Ваня рулил, а рядом стоял и переминался с ноги на ногу папаша Дзанетти. Может, он думал, что дети угонят его катамаран? Им ни слова он не говорил, а только смотрел на меня и многозначительно страдал. Но я ему тоже ни слова не говорил и тоже страдал. В конце концов он, кстати, добился своего, дети сами как-то сникли, что-то почувствовали и интуитивно переключились на возведение замков на песке, в которых папаша Дзанетти, как бы ни старался, уже не смог бы почувствовать себя хозяином.


       

Примерно то же самое происходило у нас и в бассейне ("Надо мыть ноги перед тем, как прыгнуть в воду" — как будто кто-то не мыл), и в баре ("Мороженого с Винни-Пухом больше нет, ваши дети за неделю съели мой месячный запас!").


       

Этот старик, по правде говоря, так относился ко всем клиентам на пляже его сына (люди вынуждены были с тоски начать ходить за закуской и выпивкой в бары соседних пляжей), но меня, разумеется, интересовала только история с моими детьми. Папаша Дзанетти здорово разозлил меня. И мне понравилось, что он хоть денек поживет без нас. Могу себе представить, как это понравилось ему.


       

В машине по дороге в Пизу я поставил один из двух дисков, которые захватил с собой,— "Слияние и поглощение" "Мумий-Тролля".( Второй — музыка к кинофильму "17 мгновений весны".) Каждый вечер мы куда-нибудь да ездили, так что "Мумий-Тролля", мне казалось, они должны были возненавидеть за отчетную неделю всей своей открытой детской душой ("17 мгновений весны" мы сразу отложили до лучших времен — года). Но вместо этого они полюбили его. Они дурными голосами орали припев "Когда тебя вставляет — ты вставляешься!", только Ваня где-то уже на третий день, подумав здраво, немного переиначил его и пел "Когда тебя щекочут — ты вставляешься!". В общем, до Пизы мы доехали с музыкой.


       

Там начались неприятности. Первая неприятность подстерегала меня в виде компании из шести молодых японок, неистово фотографировавших башню. Когда, увидев Ваню и Машу, они начали так же неистово фотографировать их, я понял, что для этих людей нет вообще ничего святого. Разве можно было ставить на одну доску эту падающую развалину и детей моих? Я заслонил Машу и Ваню своей грудью. Что ж, мне не привыкать.


       

Меня японки фотографировать не стали. Одна подошла и протянула мне какой-то сувенир в хрустящей розовой обертке. Я понял, что она извиняется. Я кивнул. И зря — она тут же проворно подсела к моим детям, обняла их (они от неожиданности и от такой наглости оторопели и даже не сопротивлялись), а другая японка тут же начала их фотографировать. Потом они поменялись местами.


       

Я понял, что надо бы чуть-чуть подумать в этом месте. Я подумал, и получилось, что я только что на глазах у многочисленных зевак продал моих детей за какой-то сувенир. Интересно, кстати, за какой. Я развернул обертку. Под ней скрывалась пара шелковых японских платочков. Ну, это еще ничего.


       

Пока я всем этим занимался, с Машей и Ваней перефотографировались, кажется, все японки, которые в этот день приехали в Пизу. Очередь была теперь, наверное, за японцами. Я поспешил забрать своих детей подальше от этой правды жизни.


Потом я, конечно, спросил Машу (а не она меня), почему эта башня не падает.
       

— Потому что из кирпичей сделана, папа,— с сочувствием к моему идиотизму ответила девочка.— А не из молока.


Да, эта мысль как-то не приходила мне в голову.
       

Я вообще-то мог бы еще много про поездку в Пизу написать (а еще же и в Лукку ездили, и во Флоренцию), но места мне всегда не хватает в этом столбике.



Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...