В субботу в финале Qatar ExxonMobil Open, завершившегося в Дохе турнира Ассоциации теннисистов-профессионалов (АТР) категории 250 с призовым фондом $1,4 млн, Даниил Медведев в двух партиях обыграл британца Энди Маррея, завоевав свой второй за последние две недели и 17-й за карьеру титул. В интервью корреспонденту “Ъ” Евгению Федякову россиянин отдал должное своему знаменитому сопернику, объяснил, чем его не устраивают мячи, которые использовались на Australian Open, и поделился нюансами выступления с личным логотипом на экипировке.
Фото: Hussein Sayed / AP
Фото: Hussein Sayed / AP
— Впервые с 2019 года вы решили сыграть в феврале сразу три турнира — в Роттердаме, Дохе и Дубае. Пришлось скорректировать свои планы после поражения в 1/16 финала Australian Open или у такого выбора были иные причины?
— Я в принципе люблю менять календарь турниров в зависимости от того, какими целями руководствуюсь в тот или иной временной отрезок. Скажем, в прошлом году в это же самое время я поехал в Мексику. Но сейчас промежуток между окончанием Australian Open и началом голландского турнира увеличился с одной недели до двух, поэтому я вне зависимости от своих результатов в Мельбурне заранее решил сыграть в Роттердаме, Дохе, где, кстати, ранее никогда не выступал, и в Дубае. А ранний вылет в Австралии лишь добавил аргументов в пользу такого выбора.
— Трудно было освоиться на достаточно медленных открытых кортах в Дохе после недели, проведенной под крышей в Роттердаме?
— Играть несколько турниров подряд всегда тяжело, особенно когда ты далеко проходишь по сетке, а условия меняются и у тебя остается мало времени на адаптацию. В таких случаях на ранних турнирных стадиях помогает уверенность, которую ты приобретаешь после хороших выступлений. А потом ты постепенно приспосабливаешься к новым условиям.
— В субботу после победы в финале вы раскритиковали мячи, которые использовались в Дохе, а до этого — на Australian Open. Можете подробнее объяснить, чем они вам так не угодили?
— Эти мячи — Dunlop Australian Open — мне действительно очень не нравятся. В Мельбурне я почувствовал дискомфорт в правой кисти и поначалу подумал, что причина исключительно во мне. Но потом в Роттердаме мы обсудили этот вопрос с одним парным игроком, и он сказал, что добрая половина представителей парного разряда столкнулась с аналогичными проблемами: у одних болели кисти, у других — локти, у третьих — плечи. Тогда я немного удивился и решил выразить свое мнение на эту тему именно после выигранного турнира, чтобы мои слова не выглядели оправданием собственного поражения. Теперь будет интересно понаблюдать за реакцией других игроков. Выскажутся ли в том же духе хотя бы человек двадцать? Для меня ситуация выглядит принципиальной. Потому что одно дело, когда качество мячей лишь сказывается на твоей игре, и совсем другое — когда ты из-за этого получаешь травму.
— Где вам было сложнее — в Роттердаме, где пришлось играть пять матчей, и финал против итальянца Янника Синнера состоял из трех сетов, или в Дохе, где вы не имели времени на подготовку, сыграли четыре матча, а финал против Энди Маррея состоял из двух партий?
— Оба турнира были трудными по-своему. В Роттердаме я поначалу был совершенно не в форме, не ощущал уверенности в своих силах, на тренировках играл очень плохо и так же начал свой первый матч. По ходу турнира мне удалось набрать форму, хотя финал против Янника Синнера, который в первой партии показывал классный теннис, физически дался мне очень тяжело. Наверное, в Дохе против Энди Маррея в каком-то смысле было немного проще, хотя здесь тоже были эмоциональные качели. К тому же мы играли медленными мячами на очень медленном корте, и даже счет 40:0, который считается достаточно комфортным, в отдельных геймах не гарантировал успеха каждому из нас.
— Энди Маррей — большой чемпион с неординарной судьбой. Насколько вам дорога победа в финале именно над ним?
— Мне нравится соперничать с игроками из так называемой большой четверки. Да, Роджер Федерер уже завершил карьеру, но любой матч против Новака Джоковича, Рафаэля Надаля и Энди Маррея — это всегда что-то особенное. Вот и сейчас встретиться с Марреем в финале было очень круто. Это великий чемпион. Я, кстати, очень нервничал перед матчем, поскольку видел, какие встречи Энди вытягивал на пути к финалу, и понимал, что он будет биться до последнего мяча.
— Ваши стили игры в некоторой степени схожи. Но, возможно, в теннисе Маррея есть что-то, чего вам не хватает?
— У таких выдающихся людей хочется учиться всему. Наверное, мой и его теннис в каком-то смысле действительно похожи в плане построения игры. Правда, удары Маррея намного плотнее и сильнее, в том числе потому, что что он использует более тяжелую ракетку с балансом в головку.
— Почти в самом конце встречи вы случайно, но очень сильно попали Маррею мячом в левую ягодицу. Он принял ваши извинения?
— Я никогда не направляю мяч в своего соперника специально. И в данном случае я, конечно, не целился в Энди. Просто все мы прекрасно знаем, что он великолепно предугадывает направление чужих ударов, а мне в той ситуации хотелось до минимума снизить вероятность собственной ошибки. Поэтому и пришлось играть через центр. Это было чисто тактическое решение, но, после того как мяч попал в Энди, мне было не по себе. Хотя сам он, как мне показалось, все понял правильно. Отношения у нас, кстати, совершенно нормальные. Мы не близкие друзья, но относимся друг к другу с уважением. Бывало, и тренировались вместе.
— Как вы оцениваете свои перспективы в Дубае, где на фоне усталости, наверняка накопившейся после двух полных недель, на очень быстром покрытии в первом круге придется играть со 110-й ракеткой мира итальянцем Маттео Арнальди, который уступил в последнем круге квалификации, но попал в основную сетку как lucky loser?
— Физически я чувствую себя неплохо, хотя и не на все сто процентов. Надеюсь, что мне поможет уверенность после двух выигранных турниров. Во всяком случае, я полностью настроен играть Дубай. Хотя, конечно, к покрытию и мячам в отличие от моего соперника мне придется приспосабливаться на ходу.
— Напомните, сколько времени вы уже сотрудничаете с вашим тренером — французом Жилем Сервара.
— Индивидуально мы работаем с 2018 года, то есть пошел уже шестой сезон. А до этого четыре года я тренировался в академии, в которой работал Жиль.
— Вы что-то поменяли в своей подготовке после того, как на финише прошлого сезона проиграли четыре матча подряд?
— Принципиально нет. Но мы ежедневно стараемся адаптировать тренировочный процесс в зависимости от моего физического состояния и конкретных задач в тот или иной отрезок сезона. Это касается и тактики, и отдельных ударов. И я рад, что эта работа сейчас дает результат.
— С начала года вы начали выходить на корт с личным фирменным логотипом на экипировке. В связи с этим как-то изменились ощущения, которые вы испытываете на корте?
— Наверное, появилась дополнительная ответственность: хочется играть еще лучше, чем раньше. К сожалению, в Австралии это не удалось, зато сейчас я взял два титула. Я очень рад теплым, дружеским отношениям, которые связывают меня с фирмой Lacoste, и надеюсь, что это взаимно. Запуск личного логотипа — это не только важный этап в карьере любого спортсмена, но и показатель того, что в него верят. Поэтому я буду делать все от меня зависящее, чтобы двигаться вперед вместе со своими старыми и, возможно, новыми партнерами.