социальная справедливость
Вчера на Пушкинской площади в Москве молодые инвалиды из общественной организации "Перспектива" организовали пикет. В День защиты ребенка они требовали от государства предоставить детям-инвалидам право на образование. Потому что 170 тысяч детей-инвалидов в России вообще нигде не учатся.
— Остановитеся! — кричал в мегафон активист "Перспективы" Михаил Новиков, симпатичный молодой человек в инвалидной коляске.— Оставьте свою подпись, поддержите право детей-инвалидов на образование.
— Миша,— говорила ему девушка, стоявшая рядом с плакатом "Хотим в школу".— Не "остановитеся" правильно говорить, а "остановитесь".
— А я в школе не учился! На коляске-то ведь в школу не въедешь, так что вот никто мне не объяснил про "остановитеся",— парировал Михаил Новиков и продолжал зазывать прохожих: — Остановитеся...
Он сидел под большим транспарантом, на котором были фотографии детей со всей России, и про каждого ребенка написано было, как школьный психолог выносил ему, первоклашке, приговор "необучаем", и ребенка выгоняли из школы, несмотря на желание ребенка учиться и желание учительницы учить его. Еще транспарант этот рассказывал про детей в инвалидных колясках, которые не ходят в школу, потому что в школе ступеньки на входе и нельзя заехать внутрь на коляске. Еще рассказывалось про детей с нарушением развития, которых в школу по месту жительства не берут, а коррекционная школа далеко, ребенок не может туда ездить, сидит дома, и от этого развитие его нарушается еще больше.
Несколько молодых женщин, в том числе руководительница "Перспективы" Денис Роза, подходили к прохожим с подписными листами:
— Послушайте, в России 640 тысяч детей-инвалидов. 130 тысяч учатся в общеобразовательных школах, еще 100 тысяч учатся в специальных школах или на дому. А 170 тысяч не учатся вовсе.
— Я занят,— отвечали прохожие,— что вы от меня хотите?Прохожие очень часто так отвечали, и Денис Роза, уважая их занятость, бежала рядом с ними и объясняла, что не может же не волновать человека, что у него в стране дети лишены естественного права на образование просто потому, что заболели.
А дети играли тем временем. Дети-инвалиды, которых привели на пикет родители, смешались с детьми, которые просто вышли погулять в скверике на Пушкинской, и клоун, нанятый развлекать публику в открытом кафе неподалеку, подошел к детям-инвалидам, стал раздавать им шарики и мастерить им из воздушных шариков собачек и сабли.
— Ну вот же мой ребенок играет с другими детьми — и нормально,— говорила мне Майя Алексеева, мама мальчика Вани, у которого синдром Дауна и который гонял тем временем с клоуном мяч.
Я разговаривал с мамами детей-инвалидов, и они рассказывали, что в семьях у них есть ведь и еще дети, здоровые, и они не замечают, что брат или сестра инвалид. Они играют вместе, иногда дерутся — почему в школе-то так нельзя? Почему в школе все дети не могут учиться вместе?
— Вы хотите, чтобы ваш ребенок учился в интеграционной школе? — спросил я у Юлии Лентьевой, мамы мальчика Филиппа, у которого тоже синдром Дауна.
— Нет, ему легче учиться в коррекционной школе. Я вот только хотела бы, чтобы родители могли бесплатно получать педагогическое образование, чтобы дома заниматься с детьми.
— Но выходит, вы сами изолируете своего ребенка?— Главное,— присоединилась к нашему разговору девушка-психолог, тоже собиравшая подписи в защиту права детей на образование,— главное, чтобы интеграционные школы не вытеснили коррекционных школ. Потому что многие дети с психическими отклонениями не могут же учиться в обычной школе.
— Почему? — спросила Денис Роза с американской своей наивностью.— Ну, если ребенок умственно отсталый, если у него бред!
— Не больший же у него бред, чем тот, что несут каждый день по телевизору про удвоение ВВП? — пошутил я.
Все вокруг засмеялись. Какой-то человек играл на аккордеоне. Дети (с инвалидностью и без) танцевали вокруг него, время от времени брали друг друга за руки и водили хоровод. Совершенно непонятно было, почему некоторым из этих детей можно учиться в школе, а некоторым нельзя.