премьера театр
В Театре-студии под руководством Олега Табакова состоялась очередная премьера. Спектакль "Блюз толстяка Фредди", поставленный по пьесе американского драматурга, режиссера и актера Филипса Джеймса Барри, стал бенефисом актера Михаила Хомякова. Во всяком случае, его игра отчасти оправдывает появление этой слабой постановки в репертуаре "Табакерки", считает МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Этот сезон у Театра-студии под руководством Олега Табакова явно не задался. После прошлогодних спектаклей Миндаугаса Карбаускиса "Когда я умирала" и "Дядя Ваня", которые принесли театру сразу несколько "Золотых масок", нынешние премьеры "Потомок", "Кукла для невесты", "Болеро", да и "Джаз", выглядят явно не на уровне.
Нынешний спектакль задумывался как бенефис одного из любимцев публики — Михаила Хомякова. Для него выбрали пьесу опытного бродвейского драматурга, умеющего состряпать грамотную комедию с колоритными ролями, которая позволяет артистам выгодно себя подать, продюсеру — сэкономить на декорациях (действие происходит в одной комнате), а зрителям — расслабиться и вдоволь насмеяться. Однако в комплекте с такой пьесой театру нужно было найти и режиссера, который бы умел обращаться с этими милыми антрепризными безделушками. Режиссер Андрей Дрознин навыками постановщика коммерческих пьес явно не обладает. Иначе он бы, во-первых, сократил вдвое все диалоги, которые заставляют зрителей скучать, а во-вторых, выжал бы все возможные "вкусности" из предлагаемых обстоятельств.
Главный герой пьесы толстяк Фредди (Михаил Хомяков) — крупный мафиози, он держит под контролем полгорода и может легко отдать полмиллиона, чтобы купить жениха любимой дочери. Режиссер посмекалистее выстроил бы на этом массу эффектных и забавных гангстерских сцен. В спектакле Андрея Дрознина криминальная тема ограничивается демонстрацией чемоданчика с деньгами и двумя пистолетами, которые в финале так и не выстреливают. Неподкупный "жених" (Игорь Петров), служащий оператором в местном кинотеатре, раньше воевал во Вьетнаме и теперь его дразнят "контуженным ветераном". Но ни прошлое героя, ни его настоящее в спектакле никак не отражено. По сцене ходит бледный, безликий персонаж и все время получает побои от своих женщин — жены (Ольга Красько) и любовницы (Дарья Колмыкова). Понять, почему они обе так настойчиво вешаются на шею этому невнятному существу, решительно невозможно. В роли Ольги Красько есть хоть какое-то развитие: до противного правильная и благовоспитанная барышня в конце концов находит в себе мужество выкинуть что-нибудь эдакое, например бросить нелюбимую работу, сбежать с полумиллионом долларов или показать грудь толстяку Фредди, чтобы доказать, что она не "доска". Героиня Дарьи Колмыковой весь спектакль только и делает, что с маниакальной настойчивостью навязывается своему бывшему любовнику и ругается с отцом. И делает она это так вульгарно и неестественно, словно никогда не училась в театральном институте.
Единственный, за кого в этом спектакле не приходится краснеть, это Михаил Хомяков. Он профессионал, и его герой, как всегда, обаятелен, убедителен, но и не больше. Отказавшись от педалирования образа крестного отца, актер играет тяжелобольного, но еще не потерявшего шарма гедониста и хозяина жизни. Из непритязательной американской комедии актер с режиссером по русской традиции всячески пытаются вытащить "серьез", и вместе с ним вылезают на свет самые банальные штампы вроде разговоров с Богом в луче прожектора, превращая спектакль в слезливый, сентиментальный фарс.