фестиваль театр
В Вене на традиционном фестивале Wiener Festwochen показана опера современного бельгийского композитора Филиппа Боесманса "Жюли" по пьесе Августа Стриндберга "Фрекен Жюли". Постановку осуществил художественный руководитель фестиваля Люк Бонди. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Искусство современной камерной оперы, кажется, все больше становится искусством сценографа и художника по свету. Во вторую очередь — искусством режиссера. И только потом — солистов и композитора. Во всяком случае, из оперы "Жюли" можно сделать именно такой вывод. Новый спектакль Люка Бонди поражает прежде всего тончайшей разработкой световой партитуры, игрой теней, цветов и фактур. Только не нужно сразу представлять себе какую-то психоделическую абстрактную инсталляцию. Декорация Ричарда Педуцци — конкретнее некуда, в полном соответствии со Стриндбергом, который развернул действие пьесы "Фрекен Жюли" на кухне.
Холодная комната-колодец с черно-белым, похожим на безразмерную шахматную доску кафельным полом, два высоких и узких окна, светлые стены тянутся вверх. Строгое и скучноватое северное пространство, которое люди, очевидно, попытались утеплить и оживить — поставили красные и желтые шкафы, зеленый стол и синий стул, маленькую винотеку и даже диван в углу. В окне можно увидеть улицу: служанке Кристине хорошо видно, как Жюли танцует со своим лакеем Жаном. Свет за окном будет меняться несколько раз, потому что действие происходит вечером и на следующее утро. Однако световая партитура не просто подражает природе, она расставляет сильные эмоциональные акценты. Только когда дело близится к трагической развязке, становится видно, что стены до высоты человеческого роста отделаны белым кафелем, скользким и равнодушным. А когда Жан собирается вложить Жюли в руки бритву, орудие ее самоубийства, фигура женщины обостряется, она становится очень "выпуклой", в то время как молодой мужчина превращается в черную тень, в зловещий силуэт.
Впрочем, режиссер Люк Бонди (либретто написано им совместно с его супругой Мари-Луизой Бишофбергер) занят не только созданием безупречной и самодостаточной театральной формы. Он решительно смещает акценты в знаменитой пьесе. У Стриндберга, которого принято считать женоненавистником номер один в мировой литературе, графская дочка одержима банальной похотью. Забыв не только про сословные барьеры, но и вообще обо всем на свете, она соблазняет лакея своего отца Жана, а утром, осознав глубину собственного падения, сначала собирается бежать с ним из дома, но вместо этого кончает с собой. Неявно фрейдистскую подоплеку действия (Стриндберг писал свою пьесу, когда психоанализом еще и не пахло) господин Бонди обостряет. Фрекен Жюли в его опере покушается на Жана (Давид Дамиани) не столько от похоти, сколько от ревности: она неравнодушна к Кристине (Хендрике ван Керкхове), которая, в свою очередь, влюблена в лакея. В сущности, дочь графа хочет не столько отдаться мужчине, сколько заместить его, как бы самой стать Жаном.
Фрекен Жюли в опере Филиппа Боесманса и Люка Бонди — не самка, а скорее андрогин. О том, что Жюли у Стриндберга не знает, какой тип поведения выбрать, мужской или женский, исследователи его творчества писали и раньше. Но именно Бонди довел эту догадку до наиболее внятного сценического воплощения. Малена Эрнман, исполняющая заглавную партию, была выбрана, очевидно, не только (и не столько) благодаря своим вокальным данным, но и за подходящую фактуру. Крупная, сильная блондинка резка и в движениях, и в пении. Когда она меняет открытое красное платье на плащ, высокие кожаные сапоги и брюки-галифе, то совсем становится похожа на агрессивную завоевательницу. Впрочем, она готова к поражению: когда Жан убивает ее любимого чижика, Жюли с готовностью кладет голову на стол, где лежит мертвая птичка. Но перед окончательным поражением героине все-таки будет дарована минута "торжества". Взяв в руки опасную бритву и остаток мыльной пены, которой брился Жан, Жюли усаживается на авансцену, намыливает себе щеки и подбородок, потом скребет их лезвием, и только потом простым движением режет себе горло и падает в оркестровую яму.
В красивом, умном и радикальном спектакле Люка Бонди (премьера его состоялась в Брюсселе, вскоре после Вены он будет показан на фестивале в Экс-ан-Провансе) самое уязвимое место — музыка. Филипп Боесманс умерил "современность" музыки настолько, чтобы ее могли воспринять консервативные завсегдатаи статусных оперных премьер в Брюсселе и Вене. Дирижер Казуси Оно продирижировал так, чтобы не разочаровать упомянутую публику. И получается, что музыка в одно ухо влетает, а из другого сразу вылетает. Ее почему-то не поймать, не задержать в себе. В отличие от игры света. В отличие от ветра, порыв которого сотрясает сцену, когда Жюли уволакивает лакея в постель. В отличие от черной фигурки Кристины, томящейся у дальней стены, пока на авансцене хозяйка соблазняет ее любимого.