гастроли балет
Спектаклем "Драгоценности" завершились выступления Мариинского балета, открывшие фестиваль "Звезды белых ночей". На сцене Большого за три дня ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА увидела три разных театра.
Полной коллекцией "камней" петербуржцы гордятся не без оснований — обычно театры довольствуются одним из трех одноактных балетов. Принято считать, что каждый из них посвящен ведущей балетной школе мира: "Изумруды" Форе — французской, "Рубины" Стравинского — американской, "Бриллианты" Чайковского — русской. Петербургские "Драгоценности" Москва рассмотрела ровно пять лет назад (см. Ъ от 26 мая 2000 года). Овладеть тремя разными танцевальными стилями не удалось даже этой дисциплинированной труппе — спектакли тогда "вытянули" звездные Диана Вишнева и Ульяна Лопаткина. На гастролях этого года Мариинка сделала ставку на новых, совсем молодых солистов — и просчиталась.
За пять лет вкус к пластическому преображению в труппе так и не развился. По-прежнему аморфными выглядят "Изумруды". Этот грациозно-элегический балет принято сравнивать с тихими заводями Клода Моне — импрессионистские мерцания настроений вроде бы должны завораживать зрителя. В исполнении петербуржцев скорее убаюкивают: надо делать серьезные усилия, чтобы сконцентрировать внимание на скучном благообразии танца. В который раз приходится ломать голову: то ли "Изумруды" — неудача Баланчина, то ли хореографа подставляют артисты. Конечно, гениальный грузин явно недолюбливал мужчин: ничем иным не объяснить появление в вариации солиста унизительно женских "молоточков" (сусальных перескоков с ноги на ногу с подогнутыми голенями). Но ведь дамам-то он поставил весьма перспективные соло и адажио. Однако крупная балерина Софья Гумерова сонно продиралась сквозь переливы движений и вконец запуталась в ритмических дебрях Габриеля Форе (Минкус, конечно, понятнее). Хрупкая Дарья Сухорукова оказалась музыкальнее, импульсивнее и графичнее в рисунке адажио. Однако с женским шармом и элегантной самоуверенностью француженок не знакомы обе.
"Рубины" провалила новая фаворитка театра Олеся Новикова. Солистка, ярко блеснувшая в "Баядерке" в вариации безымянной "тени", оказалась совершенно беспомощной перед балеринской партией Джорджа Баланчина. Она исправно вертелась, наотмашь задирала ноги и вихляла бедрами — мерно и сосредоточенно, будто сдавала единый государственный экзамен. Ни сексуальности, ни живости, ни вкуса (хоть к синкопическим пикантностям танца, хоть к жизни вообще) не нашлось в этой юной, но уже столь нелюбопытной девушке. Ее партнером был Леонид Сарафанов — верткий, легкий, стремительный премьер-виртуоз, решивший проблему стиля без всяких затей: американского Баланчина он танцевал как какого-нибудь шута в "Лебедином". Поскольку эротическую подоплеку дуэта вытравила с корнем его партнерша, такая трактовка не повлияла на успех — ведь прыжковые трюки у господина Сарафанова всегда получаются отменно.
Положение спасли "Бриллианты". Во-первых, потому, что со стилем "русского" Баланчина в Мариинке дела обстоят благополучно — артистки без усилий опознают в этой хореографии старых добрых "лебедей" и "снежинок". Во-вторых, главную партию танцевала Ульяна Лопаткина. Со своим обычным совершенством. Ее безукоризненно просчитанный танец иногда выглядит сущей схоластикой — там, где роль требует непосредственности и живых эмоций. В "Бриллиантах" же танцует не персонаж — символ русской балерины. И даже шире — русской духовности. И это идеально совпадало с царственной величавостью, надмирной просветленностью и холодным целомудрием Ульяны Лопаткиной. Зал, дождавшийся настоящей звезды, обвалился овацией.
Трехдневные гастроли Мариинского балета оказались чрезвычайно любопытными: перед москвичами выступили будто три разные труппы. Одна — та древняя, доперестроечная Мариинка, следы которой можно было разглядеть в новой, отреставрированной "Баядерке" — с нескладным мужским кордебалетом, служащим вешалкой для костюмов; с мертвой покорностью кордебалета женского; с провинциальным гримом дам и их прилизанными по ханжеской моде 70-х манерами. Как ни странно, новое поколение балерин, которых театр представил Москве вместо ожидаемых кумиров, можно записать именно в эту архаическую группу. Вторая труппа, явившаяся в "Драгоценностях",— Мариинка рубежа веков: дисциплинированный организм, ведомый высокой идеей возвращения отечеству классика Баланчина. Пиетет к его наследию слегка парализовал эту труппу, зато выявил плеяду звезд. Всех балерин этого периода представляла главная — Ульяна Лопаткина. И наконец, Мариинка XXI века. Ее мы видели на "Золотой маске" с программой балетов Форсайта, ей рукоплескали на "Reverence" Дэвида Доусона. Это немногочисленная труппа юных фанатиков, готовых самозабвенно ринуться в любые членовредительские эксперименты ради того, чтобы почувствовать себя живыми людьми, а не заводными марионетками, выполняющими раз и навсегда утвержденные па.