обозреватель
Мировое сражение террора и антитеррора — это не только и даже не столько обмен ударами, призванный нанести противнику максимальный урон в живой силе и технике, как это бывает в ходе традиционной войны. Это — другая война, не знающая границ и не вписывающаяся в классические каноны. Это война символов, становящихся для противоборствующих сторон наиболее желанной мишенью. Одним из таких символов — символом Америки, находящейся по одну сторону баррикад, были башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Когда они рухнули 11 сентября 2001 года, то вместе с ними в одночасье рухнула и идея американского могущества. Другим символом, на сей раз символом противостоящего США мирового террористического интернационала, стал полумифический Осама бен Ладен, человек-призрак в белом, который был и остается для приверженцев глобального джихада олицетворением их непобедимости. То есть величиной, в чем-то сопоставимой с громадой тех самых небоскребов. Убить или поймать его — значило бы стереть символ, лишить сторонников бен Ладена их знамени. Именно поэтому так долго — по сей день — идет охота на "террориста номер один". А вовсе не потому, что, сидя в афганской пещере Тора-Бора, Осама бен Ладен якобы руководит идущей на разных континентах борьбой против США.
Своя война символов со своим взаимозачетом идет в Израиле, своя — в России и далее везде, где сегодня проходит линия антитеррористического фронта. Прикованный к инвалидной коляске духовный лидер движения "Хамас" шейх Ахмед Ясин, который был уничтожен ударом израильской ракеты,— один из символов палестинской интифады, разрушенный в ответ на мегатеракты, которые стали для израильтян своим 11 сентября. Из этого же ряда — ликвидация лидеров Ичкерийской республики, ставшая ответом на "Норд-Ост" и Беслан.
Любопытная деталь. После того как предметы и люди становятся символами, притягивающими сознание масс, они начинают жить самостоятельной жизнью, уже не связанной с их материальной или телесной оболочкой. В этом смысле не исключение и иракское воплощение бен Ладена — Абу Мусаб Заркауи. Цена его возможной утраты иракским сопротивлением будет измеряться не столько той ролью, которую выполнял конкретный человек, придумывая конкретные планы нападений на коалиционные силы, захватов заложников, срыва выборов и так далее. Если, конечно, такой человек существовал вообще, в чем у меня стопроцентной уверенности нет. Самое главное — понять, что значит утрата иракскими повстанцами некоего символа, обозначаемого как "Абу Мусаб Заркауи". А здесь все зависит от того, есть ли в Ираке силы, готовые продолжать вооруженную борьбу и без Заркауи, мифического или реального, насколько они многочисленны и, наконец, в какой степени иракским боевикам готовы и впредь помогать зарубежные братья по вере и по оружию. Если террористический порох в пороховницах остался, то в стране и дальше будут греметь взрывы и выстрелы. А на смену одному символу быстро придет другой. Ведь свято место пусто не бывает.