фестиваль театр
На Фестивале восточноевропейского театра во французском городе Нанси известный венгерский театр "Кретакор" показал спектакль Арпада Шиллинга "BLACKland". Событие получило неожиданный политический резонанс: французские коллеги признавались после спектакля РОМАНУ Ъ-ДОЛЖАНСКОМУ, что теперь будут голосовать против европейской конституции.
Спектакль очень популярного в последние сезоны на европейском фестивальном рынке будапештского театра "Кретакор" относится к новому театральному течению, за которым закрепилось определение "random drama" (то есть "случайная драматургия"). В основу такого спектакля кладется не пьеса, как в традиционном театре, не мотивы какого-то литературного произведения и даже не списанные у жизни диалоги, как в документальном театре, а просто набор не связанных единым сюжетом высказываний или сведений. В сущности, это те самые "телефонные книги", умение поставить которые, согласно известной театральной поговорке, отличает настоящего режиссера-творца от прилежного ремесленника.
30-летний Арпад Шиллинг к ремесленникам явно не относится. Хотя бы потому, что самый знаменитый сегодня в мире венгерский режиссер с легкостью отказывается от тех приемов, которые уже принесли ему успех. Все его спектакли настолько отличаются друг от друга, что впору усомниться: а точно ли их поставил один и тот же молодой человек? Прошедшей зимой "Кретакор" показывал в Москве "Чайку", и видевшие ее могли запросто составить мнение о господине Шиллинге как о талантливом приверженце принципов психологического театра. На том же фестивале в Нанси показали его "Леонса и Лену" по романтической сказке Георга Бюхнера. По окончании этого представления режиссера можно было бы смело аттестовать как приверженца чуть ироничных камерных стилизаций классики.
Новая постановка Арпада Шиллинга — широкоформатное, многофигурное и музыкальное гротеск-шоу, социокритический памфлет, в котором нельзя не почувствовать влияния театра Кристофа Марталера. В сущности, "BLACKland" представляет собой пособие для желающих поближе познакомиться с Венгрией. Получается весьма своеобразная презентация страны, по форме похожая на те, что распространяет Евросоюз о новых своих членах для членов старых. В основу композиции положены эсэмэски, каждая не больше полутора сотен знаков, в которых сообщаются новости или сведения о Венгрии. Например, что у них самый высокий процент самоубийств на душу населения.
Поначалу, впрочем, трудно заподозрить, что речь пойдет о грустном. Спектакль начинается как бал: вступление в семью цивилизованных народов, безусловно, означает праздник. И вот на сцене, ограниченной светлыми стенами со множеством дверей, рассаживаются мужчины и женщины в черных вечерних платьях и костюмах. Но буквально сразу господин Шиллинг знакомит нас и с физиологической подноготной торжества: одна из дам, взяв микрофон в руки, начинает страстно сосать его как похожий по форме, но совершенно отличный по назначению предмет, а один из импозантных господ, получив слово, очевидно, для приветственной речи, несколько минут рыгает — на разные лады, с толком, чувством и социально озабоченным видом.
Потом начинается остроумный и бесстрашный концерт, номера которого прослоены упомянутыми информационными сообщениями, которые выводятся на видеоэкран. Впрочем, никакого злостного самобичевания своей родины венгерский театр не устраивает. Та "черная страна", о которой речь идет в названии спектакля, это не маленькая Венгрия, а весь наш безумный-безумный глобализированный мир, в котором под внешней аккуратной оболочкой таится некрасивое и абсурдное бесстыдство. Одна из лучших сцен спектакля — пародия на известную историю с недавней дисквалификацией венгерского метателя диска Адриана Аннуша и лишением его олимпийской медали. Абсолютно голого актера водружают на стол посреди сцены, а группа серьезных и по-прежнему празднично одетых людей пытается взять у него анализ мочи. "Не трогайте пенис!" — то и дело требует представитель антидопингового комитета, покуда женщины подставляют под орган подозреваемого емкость и внимательно всматриваются в процесс мочеиспускания. Жидкости оказывается недостаточно, бедному спортсмену приходится стаканами пить воду, а озабоченным контролерам терпеливо ждать результатов. Идиотская процедура продолжается минут десять, и все это время зал, разумеется, умирает от хохота.
Спорт в "BLACKland" давно уже не спорт и гуманизм давно не гуманизм. В одном из эпизодов спектакля герои пытаются осчастливить некоего бомжа вещичками. На сцене появляются мешки с одежой секонд-хэнд, обноски раскидывают по полу и потом надевают на несчастного мужика — все, что было собрано, то есть пар 30 штанов и столько же рубашек, курток и халатов. Как все это налезает на одного актера, объяснить трудно, но когда у деловитых благодетелей в руках оказывается ужасное, распухшее и шатающееся пугало, его буквально пинками под зад сталкивают со сцены вон, чтобы расчистить подмостки для следующей порции добрых дел.
Но вообще-то у "Кретакора" достаточно черного юмора, чтобы не допустить пафоса. В эпилоге спектакля артист немецкого происхождения Тило Вернер вкратце, на строгом родном языке объясняет зрителям суть происходившего, поминая Брехта и по-научному определяя суть использованных театральных приемов. В конце концов, театральная заразительность и артистизм венгерской труппы для зрителя важнее любых актуальных откровений. Однако во Франции, где на днях грядет референдум по евроконституции, фестивальный показ превратился едва ли не в пропагандистское мероприятие. Во всяком случае, двое коллег-французов признались мне после окончания "BLACKLand", что всерьез подумывают, не переметнуться ли в лагерь евроскептиков.