выставка раритеты
В Государственном историческом музее открылась выставка "Тайна старой веры". Она приурочена к 100-летию указа Николая II "Об укреплении начал веротерпимости", но посвящена на самом деле истории русского старообрядчества. СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ тайн на выставке не увидел, зато удивился ее действительно таинственной скудости.
Отчего эта привязанность к императорскому указу 1905 года — понятно. Только 100 лет назад старообрядчество разных согласий было легализовано как равноправная и признанная государством конфессия. В XVIII и XIX веках отношение государства к староверам, безусловно, варьировалось, но варьировалось в диапазоне от снисходительной и несколько брезгливой терпимости до прямых репрессий с закрытием или даже уничтожением храмов и молельных домов. Синодальная же церковная власть, по существу, оставалась на позициях 1667 года: старообрядцы — раскольники, потенциальные смутьяны, едва ли не еретики и изуверы, с которыми недопустим никакой диалог. Их можно в лучшем случае всячески тянуть в лоно господствующей церкви — или насилием, или хитростями вроде "единоверия", своеобразной унии, при которой в обмен на фактическое отречение от раскола общинам официально дозволяли пользоваться старым обрядом. Словом, события второй половины XVII столетия, когда, с одной стороны, была кровавая баня карательных спецопераций, с другой — гарь массовых самосожжений и бунты, никто не хотел забывать.
Впрочем, как известно, история старообрядчества в царской России не только история гонений и угрожающего дробления на все мельчающие согласия и толки, не только экзотика дальних скитов и пустыней, не только страницы из Лескова и Мельникова-Печерского. Это еще и обилие персональных success stories — элиту дореволюционного капитализма ведь невозможно себе вообразить без десятков староверских фамилий. Поздние отпрыски Морозовых, Рябушинских, Щукиных и других, конечно, промотали и баснословные состояния, и специфическую старообрядческую идентичность. Но где, спрашивается, был бы наш Серебряный век и наши музейные собрания без этих капиталов, начало которым было положено как раз хрестоматийными истовыми и кряжистыми купцами-раскольниками?
У нас не было, конечно, автохтонного Макса Вебера, который написал бы про "старообрядческую этику и дух капитализма". Но зато как раз после пресловутого царского указа на волне религиозно-философского ренессанса о расколе и старообрядчестве говорили и писали, кажется, по всем возможным остальным темам и на все лады: публицистически, краеведчески, этнографически, искусствоведчески, историософски. Ну нельзя после этого ощущать старообрядчество как некую маргинальную terra incognita и не более того. И тут даже удобопредставимые перипетии существования староверов при советской власти ничего не могут, казалось бы, изменить.
И казалось бы, в свете всего этого вполне ясно, что это должна быть за выставка. Во-первых, крупная. 350 лет богатой событиями и художественными артефактами истории вполне этого стоят. С историческими полотнами из других музеев: здесь, допустим, боярыня Морозова, здесь — Никита Пустосвят. С автографом "Жития" Аввакума на видном месте. С иконописной древностью из старообрядческих центров и из знаменитых коллекций столетней давности. С бесстрастной архивной статистикой репрессий николаевского времени. Со сказочной наивной пестротой выговских рукописей. Может быть, даже с симпозиумом — непротокольным симпозиумом, я хочу сказать, не для галочки. Может быть, даже с общественным резонансом. В конце концов, в нашей отечественной истории не так много событий, претендующих на значение цивилизационной катастрофы. И не такая уж это утопия, если учитывать, что сейчас со старообрядцами активно налаживает отношения Московская патриархия, а московский мэр всячески поддерживает их имущественные притязания.
Выставка в ГИМе чуть-чуть намекает на подобную широту охвата. Но именно чуть-чуть и именно намекает — а как иначе, если экспозицию пришлось размещать в двух небольших зальчиках (включая парадный кабинет почетного председателя музея великого князя Сергея Александровича) и если удалось показать только 150 экспонатов? Причем некоторая часть этих полутора сотен — это предметы вроде лестовок (старообрядческих четок) и подручников (специальных ковриков для земных поклонов). А еще одна — это подарки известным предпринимателям-старообрядцам от служащих их предприятий (парадные юбилейные подарки — они и сто лет назад были не особенно искрометным предметом). Можете себе представить уровень внушительности и солидности получившейся экспозиции.
Нет, есть и несколько икон (две так даже и вовсе смело отнесены к XV веку). И несколько рукописей. И одно архиерейское облачение. И одна схима. И архивный план Рогожского кладбища. Но "одно" или "несколько" в данном случае не совсем тот масштаб. Хотя бы про ту же Рогожскую общину (главный московский центр старообрядцев-поповцев) можно было с легкостью сделать интересную выставку хоть в пять раз больших масштабов. Тут же, напомню, именно все старообрядчество — десятки согласий, сотни толков, огромное материальное наследие, причем неподалеку, в тех же гимовских собраниях. А что касается правительственных репрессий, то и с ними не повезло. Подлинные печати, которыми были опечатаны в 1840-е алтари рогожских старообрядческих храмов, и секретные полицейские доносы на известных староверов — вещи красноречивые, но слишком одинокие.
Выступая на открытии, старообрядческий митрополит Московский и всея Руси Андриан выразил надежду, что странноватое название выставки "Тайна старой веры" будет выражением совсем не той экзотичной таинственности, какой для широкого круга обладают, скажем, совершенно чужие и малопонятные цивилизации вроде древнекитайской, японской или индийской. Увы, надежда не сбылась. Все совсем не так, как 100 лет назад. Фэн-шуй и искусство готовить суши — это для нас родное и бытовое, старообрядцы же — всего лишь ископаемые фанатики-бородачи из учебников.