выставка наследие
В Вене показывают знаменитое собрание русского авангарда Георгия Костаки (1912-1990). Не все — то, что коллекционеру разрешили вывезти из Советского Союза. Остатки великой коллекции, хранящейся сейчас в греческих Салониках, осматривал в залах венского Музея современного искусства специально для Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
Всего представлено триста с лишним картин и фотографий, книг и монтажей. То, на что раньше в небольшую квартиру Костаки приезжали посмотреть Глен Гульд и Джон Кеннеди, Рокфеллер и Стравинский, теперь доступно всем. Коллекция Костаки, осевшая в музее греческого города Салоники, совершает в течение года большой тур по Европе. После Берлина и Вены выставку "Свет и цвет в русском авангарде" покажут в самих Салониках, ведь в постоянной экспозиции невозможно разместить почти полтысячи работ, выкупленных спустя десять лет после смерти коллекционера греческим государством у его наследников. К тому же почти полсотни экспонатов лишь сейчас, во время турне, впервые показывают публике. Выставка разбита на десять разделов, от "Черного" до "Белого". Но это не только путешествие по палитре русского авангарда, но и портрет самого собирателя.
Среди коллекционеров советской эпохи у Георгия Костаки совершенно особое место не только благодаря той страсти, с которой он разыскивал в послевоенные годы искусство как запрещенных, так и в то время просто никому не нужных художников. Характер его, как всякого человека страстного и фанатичного, способного в гостях у наследников и под кровать заглянуть, и на чердак слазить, и в кладовку нос сунуть, был не из лучших. Искреннюю любовь к нему мало кто проявлял, считали и невежественным, и алчным, но не забывали и о добрых его делах — как помогал, например, оставшемуся без средств к существованию собрату (или соврагу?) по собирательству Николаю Харджиеву, предлагая ему выгодные экспертизы. Или как участвовал в судьбе Анатолия Зверева, как покупал картины у Оскара Рабина — первые в жизни художника, причем не скупился. А главное — как спасал полотна. Ту же "Абстракцию" Александра Родченко буквально снял со стола: она служила скатертью. Открытый дом Костаки позволил приобщиться к недоступному в музеях модернизму многим начинающим художникам. Да и с каким характером удался бы этот уникальный проект жизни, позволивший ему заменить собой целую государственную институцию? Поневоле приходилось быть самым энергичным, самым понимающим и, как следствие, самым политизированным. И к тому же, как сказали бы сейчас, самым массмедийным.
Георгий Костаки много общался с западной прессой, чем и обеспечил себе и своему собранию выживание. Результат оказался двойственным: если коллекция оказалась едва ли не самой полной не только в России, но и в мире, то ее судьба — до обидного нелегкой. Перед насильственным выдворением из страны в 1977 году, когда ему откровенно угрожали и даже поджигали дачу, Георгия Костаки вынудили оставить часть собрания Третьяковке, причем что оставлять, решали сами сотрудники музея. С разбитым сердцем он вывез остатки за границу, где показал их на нашумевших выставках в Дюссельдорфе и Нью-Йорке. Как это часто бывало в ту эпоху, радостные голоса искусствоведов потонули в хоре политических комментариев: и подобное находится в СССР под запретом? Но есть люди, которые с системой борются! К тому же это был первый такой громкий прорыв на западный арт-рынок Поповой и Татлина, Малевича и Лисицкого. Это была первая и единственная официально вывезенная за границу частная коллекция — дочь Костаки утверждает, что разрешение на это давал не только Суслов, но и Андропов. Не случайно никакая другая эпоха русского искусства так и не смогла встать в глазах международной арт-элиты в один ряд с теми, кого показал Западу Костаки.
Особенно интересна нынешняя выставка могла бы быть русскому зрителю — ведь костакиевские картины известных художников в России практически не воспроизводят, будь то "Красный свет. Сферическая композиция" Ивана Клюна или "Женщина с длинными волосами" Александра Древина. В России недавний юбилей Костаки прошел практически незамеченным (впрочем, и в дате его рождения все постоянно путаются). В Третьяковской галерее поговаривали о большой выставке, приуроченной к этому событию, но дело в итоге ограничилось парой посвященных пассионарному греку залов в постоянной экспозиции. Учитывая сложный характер отношений между крупнейшим московским музеем и важнейшим коллекционером Советского Союза, такое посмертное развитие их отношений можно считать закономерным. Точно так же естественным выглядит и нынешний тур коллекции Георгия Костаки по Европе. Лучшего бы памятника себе он не пожелал.