Бравый художник

Николай Жуков в ГМИИ имени Пушкина

выставка рисунки

В Музее личных коллекций ГМИИ имени Пушкина открылась выставка "Мир войны Николая Жукова". Экспозицию военных рисунков художника-фронтовика, проходящую в рамках V Открытого фестиваля искусств "Черешневый лес", рассматривала ИРИНА Ъ-КУЛИК.

Николая Жукова называют "снайпером" рисунка. Он с натуры зарисовал практически всю Великую Отечественную войну, которую начинал простым солдатом, продолжил художником армейской газеты Калининского фронта, потом — военным корреспондентом "Правды". А в 1946 году Николай Жуков работал изокорреспондентом на Нюрнбергском процессе.

В своих дневниках, страницы из которых представлены в экспозиции, Николай Жуков сетует на неизбежную медлительность карандаша художника и признается в зависти к снабженным куда более быстрыми орудиями фото- и кинокорреспондентам. Дабы не упустить и не забыть ничего важного, Николай Жуков ежедневно вел свой рисованный дневник, научившись орудовать карандашом даже в самых экстремальных условиях: иногда ему даже приходилось прикреплять его булавкой к рукавицам.

Выставка выглядит подробнейшей хроникой войны — герои-панфиловцы, скульптурными жестами закидывающие гранаты под вражеские танки, медсестры, самоотверженно выхаживающие раненых, бравые солдаты, залихватски курящие самокрутки размера king size, и мирные москвичи, несмотря на военное время отправляющиеся в Большой театр. Достоверность набросков, как и мастерство художника, не вызывает сомнений. Но вот что интересно: находясь в самой гуще событий, Николай Жуков не позволил себе ничего сомнительного с точки зрения подъема боевого духа нации.

Война в видении художника отнюдь не выглядит катастрофой или трагедией. Он ничем не выдает свое потрясение или растерянность перед увиденным. Напротив, все его зарисовки проникнуты несгибаемым оптимизмом: русские солдаты на них неизменно бодры, сыты и отлично экипированы. Так, например, один из рисунков представляет статного российского воина в отличном барашковым полушубке, с жалостливым презрением взирающего на зябнувшего в худой шинельке скрюченного фашиста. В своих дневниках художник рассказывает, что на примере разницы в экипировке советские солдаты объясняли пленным немцам преимущества советского строя. "Это Сталин",— говорили они, показывая теплую овчину. "А это Гитлер!" — и показывали на прохудившееся шинельное сукно. И даже солдатские ботинки, которым Николай Жуков посвящает один из блокнотных листов, сплошь испещренный набросками ног в разных позициях, все как на подбор выглядят отменно крепкими и ни один не просит каши.

Советские воины на рисунках Жукова столь победоносны, что даже не нуждаются в сочувствии. Оно оказывается куда уместнее в отношении пленных немцев: их портреты — едва ли не самые драматичные произведения на выставке. А вот подсудимые Нюрнбергского процесса художнику явно куда менее интересны, нежели болтающие о чем-то своем американские солдаты, анонимные, но острохарактерные лица слушателей и корреспондентов в зале или комически контрастная пара двух судейских — толстого и тонкого.

Подлинный драматизм войны у Николая Жукова, как ни странно, ярче всего в тех рисунках, главными героями которых являются не люди, а неодушевленные предметы: покореженная боевая техника противника, готовящийся к вылету советский боевой самолет в утренней дымке или же нарисованный с экспрессионистской мрачностью прорывающийся сквозь дымы поезд с эвакуированными из Вильнюса.

Выставка поражает не столько некоей новой степенью правды о войне, сколько идеальным соответствием официальному канону, которого, собственно, и следует ожидать от художника, в 1943 году возглавившего Студию военных художников имени Митрофана Грекова, до настоящего момента являющуюся главным поставщиком государственно одобренного батального искусства.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...