Хранитель коллекции ЛЮДМИЛА АКИМОВА рассказала Ъ, как шла реставрация.
— Когда начались реставрационные работы?— Они начались в 2003 году. Но разбирать эту коллекцию мы начали в конце 90-х годов. Когда стали разбирать, уже выявились какие-то памятники. Стало ясно, что это такое.
— Неужели с конца войны и до конца 90-х годов никто не знал, что это такое?
— Мы не знали. Я работаю в музее 26 лет и не знала, что эти памятники хранятся у нас.
— А если там часть вещей не немецкие?— Может быть. Это еще нужно искать, отождествлять. Пушкинский музей не единственный, где есть перемещенные ценности, они ведь есть в Петербурге, они есть в Государственном историческом музее, в Строгановском училище — все может быть. Это же военное время. Трагедия, которая случилась с этими вещами, она отразилась на всех них буквально, и, может быть, когда начнут открываться эти коллекции, выяснится, что какие-то разбитые вещи, фрагменты тоже рассредоточились между этими хранилищами. И нужно будет их воссоздавать...
— Что было сложнее всего отреставрировать?— Было сложно отреставрировать многое; вот перед нами стоит ула, этрусский печной горшок. Она вся распалась, глина была очень сырой, очень грязной, и чтобы соединить эти куски, потребовалось очень много времени, хотя это, казалось бы, очень простая вещь. Без росписи, не залитая смолой. Очень много времени, месяцы уходят. Но здесь работа шла очень спешно, потому так много было привлечено реставраторов.
— Почему?— Мы хотели успеть к юбилею.