специальный корреспондент
Кондолиза Райс, по-моему, сдает. Я бы ни за что не позволил себе так говорить о женщине, но если разобраться, то какая же она женщина? Она же госсекретарь США. Интрига в том, что, работая госсекретарем, сдает Кондолиза Райс как женщина. Вот гримасы американской дипломатии.
Я думаю, что ей просто не надо было браться за новую работу. Она работала помощником по национальной безопасности, и все у нее было хорошо. Но оказалась не лишена амбиций. Теперь работает госсекретарем. Боюсь, что на износ. Ну мы же знаем, что такая работа делает даже с мужчинами. К концу президентского срока они стареют на глазах.
Конечно, Кондолиза Райс следит за собой. Она, по крайней мере, не толстеет. Знаем мы этих внезапно и бесповоротно толстеющих, приветливых многословных хлопотуний, мамочек больших семейств.
Не то Кондолиза Райс. Обаятельная (издали) худышка. В Братиславе я насмотрелся на нее (вблизи) и поразился происшедшей в ней за короткий срок перемене. Морщины начинают бороздить ее нежное еще недавно чело. Почему? Почему не делает подтяжку? Может, хочет казаться старше своих лет? Еще немного, и ей это удастся.
С другой стороны, она делает огромную черновую (поймите, пожалуйста, правильно) работу, вправе измучиться и позволить себе не скрывать этого. Кто говорил, что будет легко бороться за демократию во всем мире? Нелегко быть злым следователем при добром президенте. Одна против всех. Чужая среди своих. Своя среди чужих. Кондолиза Райс.
Она приезжает в Россию, чтобы подготовить приезд Джорджа Буша на праздник Победы в Москву. Будет говорить с Владимиром Путиным о свободе слова и независимой судебной системе. От одного такого разговора можно вообще поседеть.
Нельзя поэтому требовать от Кондолизы Райс невозможного. Спасибо ей уже за то, что есть она такая. За то, что будет говорить. Если не она, то кто же?
На самом деле ей не стоит бояться этого разговора. Ее внимательно выслушают. Она попадет на прием к чуткому психотерапевту. Он ни словом не обмолвится о происходящих с ней переменах. Он же знает, как такие вещи могут ранить женщину. Он постарается вообще не дать ей повода для расстройства. Он расскажет, что все хорошо. Что все гораздо лучше, чем может показаться. И уж намного лучше, чем могло бы быть.
Проявленная чуткость даст о себе знать. Она уедет озадаченная. В самолете она будет думать о том, почему все так получается. Почему человек, который, как до сих пор думает ее шеф, хочет добра своей стране, на самом деле ничего для нее не делает, а только все ищет и находит для себя врагов да борется с ними и побеждает — через раз.
И только в результате этих мучительных раздумий, когда она уже выйдет из самолета и ступит на благодатную вашингтонскую землю, на лице ее появится еще одна тонкая ниточка. Едва заметная (пока) морщинка. Такова цена вопроса.