В Московском музее современного искусства Зураба Церетели на Петровке открылась выставка известного болгарского художника Кирилла Прашкова "Цитаты". Знакомые первоисточники не всегда узнавала ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Как и многие отечественные мэтры современного искусства, в советские 1980-е болгарин Прашков начинал свою карьеру как книжный график и иллюстратор. Текст до сих пор играет ведущую роль в его творчестве. Большая часть его "Цитат" буквальны, то есть действительно состоят из букв, или, на худой конец, нот, складывающихся в те или иные опознаваемые тексты, подобранные с трогательной заботой о российском зрителе. Тут есть высказывание Иосифа Бродского, выложенное медной проволокой на белой стене, строка из писанного по-французски письма Пушкина, выложенная также из проволоки, только еще и сфотографированная на фоне опавших листьев.
Есть и своего рода фотоклип на пушкинское же "Я вас любил" — проволочные литеры несколько неприкаянно маячат в эстетски неказистых кадрах, запечатлевших обыденный распорядок дня художника. Первые слова, например, наложены на снимок автомобильного колеса, а "быть может" — на раковину с лежащим в ней мылом. Наибольших усилий потребовала переписка нот "К Элизе" Бетховена — нотный стан занимает огромный свиток, улиткоподобным лабиринтом свившийся посреди зала. Блуждая по этой спирали, можно не только наблюдать, как меняется каллиграфия начертания нот, но и прослушать весьма необычную версию бетховеновского "хита" для гитары и синтезатора: записавшие ее болгарские музыканты настаивают, что играли именно по тем нотам, которые вычертил Кирилл Прашков.
Кирилл Прашков цитирует, конечно, не столько те произведения, которые он "переписывает", но и всю весьма влиятельную в современном искусстве традицию произведений-надписей, будь то Роман Опалка, много лет заполняющий свои полотна бесконечным рядом цифр, основатель концептуализма Джозеф Кошут, довольствующийся лаконичными надписями белыми буквами на черном фоне, или же отец московского концептуализма Илья Кабаков. Впрочем, господина Прашкова вряд ли можно назвать концептуалистом. Вместо того чтобы сводить искусство к идее, не нуждающейся ни в каком материальном и рукотворном воплощении, он, напротив, любой текст считает прежде всего рукописью, старомодно прилежной каллиграфией, где начертания букв куда важнее, чем смысл, который они несут.
Один из самых эффектных проектов Кирилла Прашкова называется "Природный модернизм": художник воспроизводил хрестоматийные произведения ХХ века в сугубо экологичных материалах. Малевичские квадрат, крест и круг — из сухой травы, реди-мейды Марселя Дюшана — из прутьев и веточек, почти как те вавилонско-татлинские башни, которые сооружают из сена и сучьев крестьяне под руководством московского художника Николая Полисского. На выставку в Москву сами объекты "природного модернизма" не привезли, есть только затейливая графика, изображающая, скажем, дюшановскую сушилку для бутылок, сложенную не то из сучьев, не то из обглоданных косточек. Но о сути проекта эти картинки говорят, пожалуй, красноречивее, нежели сами объекты. Кирилл Прашков вовсе не предлагает увидеть в произведении искусства природное явление, точно так же он с сомнением относится к реди-мейду, концептуализму и всем прочим художественным практикам, исключающим рукотворность и владение ремеслом.
Художник охотно признается в том, что он "консерватор", и не слишком жалует технологические искусства. Впрочем, старомодная кустарность работ Кирилла Прашкова сама по себе есть вполне иронический ответ на стереотипные представления продвинутого Запада о культуре такой страны, как Болгария, от которой ждут экзотического фольклора или затейливых народных промыслов, но никак не стерильного концептуализма международного образца.