Действия Бориса Ельцина, завершившего на прошедшей неделе свою политическую паузу, подтвердили предположения о вхождении России в период реального двоевластия. Новым для истории страны последних нескольких лет стало то, что характер формирующегося двоевластия демонстрирует осознание российским истеблишментом первичности экономики: первые шаги президента свидетельствуют о его решимости добиваться независимости от парламента прежде всего в области экономической политики. Тем самым нашло логическое развитие стремление президентской стороны обеспечить единство исполнительной власти, поскольку без поддержки правительства правовое противодействие парламентским решениям было бы для президента невозможным. В конце прошлой недели на встрече в Петрозаводске с руководством российских республик и регионов Борис Ельцин наметил следующий шаг, после которого двоевластие в стране стало бы уже и политической реальностью: создать Совет Федерации — "легитимный орган власти", на котором, по словам президента, можно было бы "легитимно решить многие вопросы". В ближайшие недели вопрос о роли нового "Совета", очевидно, станет центральным в противостоянии властей.
С точки зрения экономической политики принципиально важное значение имеют вышедшие на прошедшей неделе указ и постановление правительства о дополнительных мерах по защите чековой приватизации, а также адресованное президентом Совету Министров распоряжение о неисполнении уточненного бюджета, принятого в прошлом месяце Верховным Советом (подробнее о документах Ъ пишет на этой странице).
Появление одновременно президентского указа и правительственного постановления знаменует собой новую тактику исполнительной власти в противодействии парламенту. По сути, для целого ряда решений была найдена правовая лазейка, позволяющая, не вступая в конфликт с существующим законодательством, легально обходить парламентское вето на президентские указы. Необходимые решения будут проводиться правительственными постановлениями, поскольку, как это ни странно, конституционно Верховный Совет более связан в отношении отмены решений правительства, нежели указов и распоряжений президента. Тем самым de facto еще более повышается роль Совета Министров как субъекта экономической политики. С другой стороны, подобная тактика исполнительной власти может быть охарактеризована уже как чисто конфронтационная, углубляющая правовой конфликт с законодательной властью.
Еще более отчетливо тенденция к открытому противодействию Верховному Совету проявилась в распоряжении президента о неисполнении "парламентского варианта" бюджета страны. Фактически в нем уже идет речь о фронтальном столкновении двух властей, поскольку президент как глава исполнительной власти отдает распоряжение всем исполнительным структурам о неисполнении решения законодательного органа. Чуть позже Борис Ельцин еще раз подтвердил свою позицию, заявив, что "ни при каких условиях" не подпишет принятый парламентом закон об уточнении показателей республиканского бюджета.
Подобная твердость главы государства при существующей системе власти имеет под собой основание лишь в том случае, когда между президентом и правительством существует тесное взаимодействие, иначе говоря, когда президент и премьер "играют в одной команде". На данном этапе Виктор Черномырдин однозначно признал политическое лидерство президента, отказавшись от самостоятельной политической роли. До тех пор пока он и правительство в целом будут придерживаться такой позиции, парламенту будет достаточно сложно найти эффективные средства для противодействия исполнительной власти на федеральном уровне. (Теоретически, правда, одним из таких средств могло бы стать внесение в Конституцию изменений, предполагающих большую автономность от президента главы правительства, который бы самостоятельно формировал свой кабинет.)
Тем не менее процесс децентрализации в России достиг уже той степени, когда победа в Кремле или Белом доме не может быть достигнута без поддержки республиканских и региональных властей: в конечном итоге победит тот, чьи законы (указы, постановления) будут выполняться в регионах. Патовая ситуация, в которой оказался федеральный центр, превратила российские регионы в фактических арбитров состязания законодательной и исполнительной властей. До сих пор степень политизации в регионах в целом была ниже, чем в Москве, и региональные власти в своем большинстве по известной российской традиции занимали выжидательную позицию, предполагая в случае чего (как это уже показал август 1991 года) примкнуть к победителю. В этих условиях парламент и президент с двух сторон предприняли попытки вывести регионы из состояния нейтралитета, добиваясь для себя более массовой поддержки. В соответствии с уже сложившейся системой приоритетов, каждый из них сделал акцент либо на политических, либо на экономических интересах субъектов федерации.
Верховный Совет выступил с инициативой принятия закона "Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) Российской Федерации", предусматривающего уравнивание статуса краев и областей с республиками в составе России в вопросах бюджета, налогов, распоряжения имуществом и ресурсами. В свою очередь, президент предложил образовать принципиально новый орган власти — Совет Федерации, который, как и германский Бундесрат, формировался бы из представителей субъектов федерации, самостоятельно делегирующих в него по два своих