В рамках организованного институтом PRO ARTE фестиваля "Современное искусство в традиционном музее" в Государственном музее политической истории России проходит выставка Леонида Руснака "Экстраполяция".
Хроническая болезнь актуального искусства — разрыв между красочным, концептуальным "алиби" проекта и лишенным любой чувственности его воплощением. "Экстраполяция" — исключение. В объяснении к выставке господин Руснак вяло повторяет общие места и благоглупости "постмодернистской" культурологии, на которые спровоцировал многочисленных эпигонов философ Борис Гройс, первым интерпретировавший Сталина как художника-модерниста. "Власть, одобряя тот или иной законопроект, преследует помимо интересов материальной выгоды еще и некоторые эстетические цели". "Эпоха тоталитарного государства — романтическая эпоха, когда глава государства отождествлялся с отцом и богом". Все правильно и безумно скучно. Слова — как сдувшиеся воздушные шарики.
К счастью, экспозиция не имеет к тексту никакого отношения. Пугающая и вполне эзотерическая, она, скорее, воссоздает гипотетический храм тотальной власти. Его алтарь — раскуроченный "ЗИС", водруженный на подиум в центре погруженного во мрак зала. На трех мониторах внутри остова автомобиля — тягучий ряд людей, заседавших последние 80 лет российской истории на бесчисленных съездах и пленумах. Черно-белое изображение плывет, временами искажается, сменяется цветным, френчи — костюмами, лики фанатиков — личинами карьеристов. Карета власти прикована к месту и находится в непрерывном движении.
На стенах — три старые фотографии. Красноармейцы, целящиеся в невидимого врага. Суровые люди, все как один орденоносцы: похожи на чекистов, отдыхающих в ведомственном санатории. Выразительность снимка сюрреальна. Сидящие по бокам от мужчин боевые соратницы неловко, чуть ли не двумя пальчиками, держат винтовки. Особенно неуместно оружие в руках девы, напоминающей "пишбарышню" нэпманских времен. На третьей фотографии — два седобородых дядечки среди пионеров. Похожи на старых большевиков, пришедших поделиться воспоминаниями. Главное, что объединяет все три снимка, — обязательное присутствие человека, который буравит и фотографа, и зрителей взглядом, полным патологической подозрительности, если не ненависти. Насквозь видит контру — гвозди бы делать из этих людей.
Может быть, эта ненависть адресована экрану в углу. На нем современная улица с обязательной меткой GSM и фланирующей молодежью. Время от времени кто-то из сообщников художника направляется к камере и закрывает ее тем или иным предметом верхней одежды, демонстрируя марку Армани или Босса. И тогда из темноты выплывает на залитый вполне кислотным цветом или рассекаемый молниями экран лицо очередного вождя. А из-под мерцающей перед одной из фотографий красной лампочки подсматривает за посетителями казненный в 1937 году Глеб Бокий, самый загадочный из руководителей ЧК, искатель Шамбалы и член подпольного "Единого трудового братства", оккультист и начальник 9-го, самого засекреченного, отдела НКВД. Смотрит с одобрением: подход господина Руснака к власти как к черной мессе ему, безусловно, близок.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ