В воскресенье в клубе Fish Fabrique состоялась премьера фильма Влада Ланнэ "Счастливый конец", получившего в ноябре Гран-при фестиваля Александра Баширова "Чистые грезы".
В начале 1990-х годов Влад Ланнэ — похожий на мотылька юный поэт — исчез из круговорота петербургской богемы и упорхнул в Прагу, казавшуюся территорией подлинной свободы, чтобы триумфально вернуться десять лет спустя фильмом, снятым для чешского телевидения. Удачные проекты — часто результат сообщничества соавторов, понимающих друг друга с полуслова. Замысел выступившего также в роли композитора господина Ланнэ, сценариста и актера Вадима Сквирского и исполнительницы главной, вернее, трех главных женских ролей, актрисы Небольшого драматического театра Татьяны Колгановой ("Сестры", "Черный ворон") более, чем амбициозен. Мюзикл, незаметно переходящий в мелодраму, если не в трагедию — разве не о том же мечтал Ларс Фон Триер (Lars Von Trier), снимая "Танцующую в темноте" (Dansing in the Dark)?
"Счастливый конец" — кинематографический НЛО: таких фильмов уже давно не снимают. Трогательный ретродекор начала века, допотопные паровозики и аэропланы, жилетки и шляпки отсылают к мюзиклам "золотого века" Голливуда, реконструируют легендарную "эпоху невинности". Но, как, впрочем, и в классическом мюзикле, невинность давно потеряна. Подспудное сексуальное напряжение тем сильнее, чем глубже оно загнано в подтекст, откуда вырывается фонтанчиками раскаленной лавы.
Главный герой фильма — всеобъемлющий ритм. Чечетка врачей-любовников на перроне; пародийный семейный дуэт "Я — счастливый отец! Я — счастливая мать!"; причитания прокуренной мужеподобной старушки, продающей "щеночка", здоровенного кобеля; гудок увенчанного радугой паровоза; треск пишущей машинки, на которой пассажирка-демиург сочиняет сценарий для остальных персонажей; ослепительно-яркие цвета купе первого класса — все это сливается в своеобразный балет, доставляющий чисто кинематографическое, чувственное наслаждение. В современной России так снимать не умеет никто.
Танцуют все. Расстроившаяся госпожа Колганова — брюнетка-сценаристка, написанные которой реплики порой повергают героев в ступор: "как это я такое сморозил?"; белокурая кафешантанная вамп; рыжая мать семейства, способная струйкой молока из груди потушить пожар, зажженный старшеньким сорванцом. Таинственный бородач, уверяющий сорванца в том, что он — заколдованная злым волшебником охотничья собака, а его ручная игуана — очарованный охотник Рустам Альбертович Прохазка. Счастливая пара, которой никак не удается уединиться. Врачи, разыгрывающие целую серию уморительных скетчей на тему ревности, гомо- и гетеросексуальной.
Финальное фуэте совершает револьверная пуля, которой мальчик должен "расколдовать" человекособаку. О том, что призрак смерти витает в беззаботном поезде, зрители догадываются давно, но мало кто в современном кино способен снять убийство, совершенное невинным дитятей, так целомудренно, печально и — вместе с тем — смешно, как господин Ланнэ. Пронзив голову жертвы, пуля пролетает через вагон, попутно разрешая все сюжетные коллизии: сносит палец вздорному папаше, дабы детям попусту не грозился, разбивает стакан с ядом, спасая от самоубийства пожилого врача, и сражает наповал вамп, застряв в момент жаркого поцелуя в зубах недоумевающего любовника. Прежде чем дезертировать из сочиненного ей и так радикально закругленного жестокого романса, вконец запутавшаяся писательница покупает-таки "щеночка" — теперь ребенок уверен, что расколдовал песика — а сама улетает на авионе навстречу новым фантазиям: взбалмошная, соблазнительная, своевольная, многоликая, как сам фильм, родившийся из встречи меланхоличного чешского комизма и туманных петербургских фантазий.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ