Борис Гребенщиков спел от всего сердца

       В воскресенье в ДК им. Ленсовета группа "Аквариум" представила программу "Кардиограмма".

"Аквариум", как известно, довольно редко выступает в Петербурге. Помимо участия в фестивалях, группа обычно ограничивается "традиционным летним" и "традиционным рождественским" концертами — своего рода квартальными отчетами. В нынешнем году ситуация форс-мажорная, у господина Гребенщикова много планов: готовится новый альбом, грядут совместные записи с Марком Алмондом (Marc Almond) и, по неподтвержденным данным, с Земфирой, январь начнется с гастролей в Америке — словом, католическое Рождество придется отмечать без "Аквариума". Поэтому с "Кардиограммой" группы поклонники смогли ознакомится уже сейчас.
       Дворец культуры был забит почти полностью: народу пришло столько же, сколько неделей раньше на ультрамодный "Ленинград". Публика, правда, выглядела гораздо солиднее и спокойнее. Борис Гребенщиков появился на сцене весь в белом, с отросшими волосами и неизменной в последнее время бородкой. Он сразу пояснил, что бывает два типа концертов — когда он говорит много, и когда мало."Сегодня — второй случай. Меньше слов — больше песен", — сказал певец и больше, действительно, ничего между номерами не говорил.
       Программа состояла главным образом из старых песен. Начали с "Иван-чая", "Партизанов полной луны", "Аделаиды". Хиты из "Равноденствия" в новых аранжировках звучат несколько смазанно — выиграв в энергичности, но потеряв свой обволакивающий эффект. Зато вполне аутентично прозвучали "Служенье муз", "Серебро Господа моего" и даже совсем древняя "Зачем?". Зрители, затаив дыхание, внимали заученным в детстве словам: "Зачем меня ты кинул круто? // Зачем порушил мой ништяк? // Теперь в пустыне абсолюта // Не пашет мой постылый квак".
       Из свежего "Аквариум" исполнил песен пять — и запоминаются из них заглавная "Кардиограмма" и ностальгический "Брод". Альбом, очевидно, получится довольно веселым. Музыканты играючи переходили от тихих баллад к рок-н-ролльному буйству, с дымом и мельканием прожекторов — а зрители, как водится, скандировали "Боб, давай!", "Боря, мы тебя любим!" и даже просто "Джа!". На бис Гребенщиков вышел уже в красной рубахе и спел регги-стандарт "Rivers of Babylon". Но самый, пожалуй, трогательный момент был в середине концерта, когда в сет-лист неожиданно вклинилась малоизвестная, но ценимая поклонниками песенка "Немое кино". Ее нет в официальной дискографии, она ходит в записи с квартирника 1982 года. "Десять лет я озвучивал фильм, но это было немое кино", — пел тогда БГ. Теперь он, соответственно, спел "Двадцать девять лет...".
       За эти три десятилетия Гребенщиков, как к нему ни относись, действительно сделал для российского рока больше, чем кто-либо другой. И сейчас он стоит не то чтобы выше, но как-то вне критики. В отношении "Аквариума" справедливы любые взаимоисключающие характеристики. Гребенщиков глубок и поверхностен, пафосен и ироничен, он беспрерывно меняется и остается неизменным. Его песни — как книги Нострадамуса, каждый находит в них то, что хочет: изысканную поэзию или бессмысленную графоманию, философские обобщения или многозначительную пошлость. Сам Гребенщиков в интервью всегда говорил, что желает от работы в группе только одного — получить удовольствие. Когда-то это казалось бравадой и позерством. Сейчас понятно, что Борис Борисович был искренен.
       СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ