Дополнительный сеанс

В минувшую среду фанаты группы "Кино" отмечали 11-летнюю годовщину со дня гибели Виктора Цоя. ДК им. Ленсовета в этот день показал специальную программу "Кино о 'Кино'".

       "Все настоящие киноманы уже на кладбище", — говорил перед началом программы паренек в курилке. То есть, он имел в виду, что истинные фанаты Виктора Цоя привычно оккупируют в августе Богословское кладбище, а не по ДК ходят. Перед этим заявлением в курилке была долгая полемика, надо ли носить майки с портретом певца. Как бы отнесся к этому Витя? О Цое здесь говорили, как о куда-то уехавшем приятеле: тинейджеры называли его исключительно "Витей" или "Витькой". Решили, что майки все же нужны — как дань памяти.
       Один из спорщиков, в обычной рубашке, демонстративно переживал, что не успел переодеться — пришел с работы. Другой, выделявшийся солидным возрастом, наоборот, символику осуждал. У него на то была веская причина. Он видел Цоя. "Я пришел в 'Сайгон', и мне показали: вот Цой". Потом этот рассказ чуть изменился: "Я все время видел Витю в 'Сайгоне'". Еще через десять минут история выглядела так: "Мы с Витькой в 'Сайгоне' часто встречались..." Те, кто не мог похвастать прошлым за очевидным неимением такового, брали другим. "Я специально проехал 1000 километров". "А я — 9000". "Это откуда?" "Из Хабаровска". "На Цоя приехал?" "Ну да. И жить здесь..."
       Зал был набит почти под завязку. Погас свет, и на экране появился двор, из глубины которого двигался человек. Человек дошел до камеры и чиркнул спичкой: зал взорвался приветственными воплями, зажглись десятки свечей. Когда герой вышел из поезда и показал кому-то средний палец, рев толпы заглушил популярную песню. Целиком "Иглу", к счастью, показывать не стали. Показали фрагмент "Рока" Алексея Учителя, но и его быстро прервали. Ведущий — бывший директор "Кино" Юрий Белишкин — сказал со сцены, что там дальше другие музыканты, "которые нас сегодня не интересуют". После чего начался длинный фильм о французских гастролях "Кино", "АукцЫона" и "Звуков Му", где явно доминировали две последние группы. Публика возмущалась: "Цоя давай!". "С Гаркушей и я пиво пил...". "Что это за иероглифы?!" — закричал кто-то, когда появились французские субтитры. "Мама — анархия, папа — стакан портвейна", — пел все же появившийся Цой. "Maman, c'est l'anarchie, Papa, c'est la vodka," — подло врали субтитры.
       И так продолжалось три с половиной часа. В основном крутили поздние концертные записи — и юные зрители сходили с ума, как на живом "Кино". Все песни пели хором. Кидались банками. Ломали кресла. Хлопали. Скандировали "Витя жив!". В середине вечера президент рок-клуба Николай Михайлов попытался удариться в воспоминания. Его, конечно, освистали. А к концу второго часа публика так разошлась, что сама стала выскакивать на сцену. Показ прервали, и тут Юрий Белишкин наконец не выдержал. Взяв микрофон, он грозным учительским голосом произнес: "Сегодня день памяти. Так что помолчите и послушайте". Ответом директору "Кино" был дружный вопль протеста.
       СТАНИСЛАВ ЗЕЛЬВЕНСКИЙ