В минувшую пятницу в Капелле прозвучало большое сочинение композитора-классика Тору Такэмицу (Toru Takemitsu) для японских традиционных инструментов и симфонического оркестра. На следующий вечер японские солисты дали концерт традиционной музыки в доме-музее Самойловых. Деятельность господина Такэмицу по возведению мостов между Западом и Востоком была по достоинству оценена петербургской публикой.
У истоков прочной интернациональной славы Тору Такэмицу стоит Игорь Стравинский, услышавший и вывезший в Европу еще в 1959 году его Реквием для струнного оркестра. С тех пор и до конца жизни господин Такэмицу был обеспечен европейскими и американскими заказами. Западному слушателю особенно ценно его пограничное положение между восточной и западной музыкальными моделями.
Композитор-самоучка, выросший в доме тети-музыкантши, исполнительницы на кото (японских гуслях), Тору Такэмицу оказался на Западе в первые послевоенные годы. Поначалу он с головой погрузился в премудрости европейского музыкального авангарда. В Париже многое почерпнул из общения с лидерами этого направления — Оливье Мессианом (Olivier Messiaen), Пьером Булезом (Pierre Boulez), Янисом Ксенакисом (Yanis Xenakis). Со временем господин Такэмицу воспользовался тем, что инструментарий музыкального абстракционизма, его внимание к малейшим изменениям звука, его любовь к числам и тишине близки основам японской традиционной музыки. Вместо набивших оскомину псевдоэтнографических гармонизаций народных песен композитор создал особый двойственный музыкальный мир, в котором и Запад уже не Запад, и Восток не Восток. Его музыкальный язык, свободный от классико-романтических клише, оказался к этому удивительно приспособлен.
Едва ли не самым важным шагом в творчестве Тору Такэмицу стало объединение в одной партитуре европейских и японских инструментов. Первым сочинением такого рода стал концерт "Прогулка в ноябре" (November Steps, 1967) для японской флейты сякухати, лютни бива и симфонического оркестра. Этот концерт и был исполнен в Петербурге оркестром Капеллы, двумя японскими солистами Каору Какидзакаи (Kaoru Kakizaki, сякухати) и Какудзоу Накамура (Kaku Nakamura, бива) под управлением японского же дирижера Акира Найто (Akira Naito).
Необычность звучания японских инструментов, солирующих по меньшей мере половину концерта, скорее будоражила воображение, нежели вызывала непосредственный эмоциональный отклик публики. Партии шипящей флейты, жесткой стучащей лютни (на которой играют огромным плектром, похожим на небольшую лопату) завораживали сочетанием лаконизма и яростной экспрессии. Даже погруженные в меланхоличную, колористическую оркестровую атмосферу, они представали загадкой для непривычного европейского уха.
На концерте традиционной музыки в доме-музее Самойловых стало ясно, что Тору Такэмицу не навязывал японским инструментам свою авангардистскую волю, использовал только традиционные приемы звукоизвлечения. Этот факт обнажил проблему, которой во многом посвящено творчество японского композитора — проблему восприятия музыки, говорящей со слушателем на незнакомом языке. Для Тору Такэмицу решение этой проблемы — в бесконечности моря звуков, в котором европейский авангардизм смыкается с авангардным (хотя бы для европейца) звучанием бивы и сякухати в поисках общего, собственно музыкального смысла и вне прямых связей с национальными корнями. Пожалуй, именно об этом слова господина Такэмицу: "Я хотел бы... как кит плыть по морю, где нет ни Запада, ни Востока".
ОЛЬГА КОМОК